Шестой моряк - стр. 3
Кажется, они говорят обо мне. О ком же еще-то?! Было бы удивительно, если бы кто-то осуществил Воплощение, а после стоял бы надо мной и рассуждал о чем-то отвлеченном – о погоде, о ценах на злаки и корнеплоды.
Они обсуждают суть проблемы и выражают легкое недоумение по поводу того, что я не обнаруживаю признаков жизни.
Хотел бы я знать, что на сей раз является признаками жизни! Какой знак я должен им подать? Если они воплотили меня в моем истинном, первородном облике, если им не хватило здравого смысла придать мне хотя бы отдаленное сходство с собственной расой, тогда у них ничего не выйдет. Они даже не поймут, что я уже вернулся, что я слышу их голоса, понимаю их речь и близок к тому, чтобы воспринимать их заботы.
Такое бывало. Нвуни… так я обозначил для себя этих неудачников… сумели воплотить меня, но исполнили ритуал с грубыми промахами. Они так и не раскумекали, что я уже явился в их мир. Постояли надо мной, попричитали с подвывом: «нву-у-ни… нву-у-ни…», поворчали и разбрелись. И мне пришлось целую вечность ждать в темноте и одиночестве, когда моя плоть умрет, а разум погрузится в привычное забытье.
Нет, я не хочу, чтобы этот вздор повторился!
Надо подать им знак. Моргнуть – если у меня есть веки. А если только уши? Когда-то, в ранних Воплощениях, я умел весьма выразительно шевелить ушами. Что еще? Крякнуть, прочистить глотку… а она у меня есть?.. пустить ветры… если выявится в наличии задница?
Но нет: хвала Создателю, я слышу обращенный ко мне вопрос, а значит – должен дать ответ.
Теперь я могу хоть как-то их обозначить, потому что первое слово звучит как «огисс». Так и буду называть их – огиссы. Не хуже и не лучше других. Пока не узнаю, как они сами называют себя.
– Ты уже присутствуешь среди нас? – спрашивает меня один из огиссов на своем языке, который я понимаю с пятого на десятое.
Коли он ждет ответа, значит, озаботился снабдить меня речевым аппаратом. А как же иначе?
А вот как: уатиануматы вернули мне слух и зрение, но по каким-то своим соображениям, либо же из предрассудков, оставили без рта. Вдруг я окажусь настолько коварен, что произнесу вслух чудовищной силы заклинание и обрушу во мрак всю их задрипанную империю вместе с их паршивым императором?! Зато они снабдили меня руками, с тем, чтобы я мог использовать для общения их потешные письмена. Все предосторожности уатиануматам не помогли, они сгинули с лица земли вслед за прочими и прекрасно обошлось без моих заклинаний…
– Да, я здесь, – отвечаю еле слышно.
– Ты способен открыть глаза? – задает он следующий вопрос.
Стало быть, глаза у меня тоже есть. Ничему я так не рад, как этому.
С готовностью открываю глаза. Я вижу. Несколько мгновений счастья. Я уже благодарен огиссам. Как мало нужно, чтобы сделать меня счастливым!..
Все происходит на прежнем месте, под открытым небом, в сумеречный час, когда на небе уже нет солнца, но еще не разгорелись звезды. И древние камни вокруг, неподвластные времени и стихиям. Когда не было меня, они уже торчали здесь, словно заснувшие часовые. Когда – и если! – не будет меня, они останутся в ожидании кого-то следующего за мной. И даже когда весь этот мир распадется в прах, они уцелеют и продолжат свою стражу в холодной бесконечной пустоте. Потому что нет ничего вечного, но должно же быть хоть что-то вечное!..