Шестой ангел - стр. 12
Вместо привычных застольных разговоров о начальнике-дураке, росте цен на гречку, перешивке каракулевой шубы почти задарма какие-то инопланетные: про картины и музеи, крестовые походы и французские революции. Галка тихо слушала, не влезала, пережевывая импортный сыр с труднопроизносимым названием. Их, оказывается, столько видов! До этого ей был знаком только один – он пах тухлыми носками отца после смены. А колбасы! Душу продать за один только запах можно!
Свекровь ни разу голоса не повысила, не обозвала, по рукам не надавала – хотя и было за что: то бокал чешский грохнула, то дорогущее мясо сожгла, то режим неправильно в машинке выставила, Матюшин свитер скукожился. Мать за такое убила бы, а тут ничего: «Девочка учится, не переживай, Галочка».
Свекровь тихонько на промахи указывала, никаких тебе «Галька, ну ты и дура!». Музон врубила в первый же день, как перебралась в профессорскую квартирку. Японец у них был. А че, весело же! Так она: «Галина, давай потише сделаем, некультурно так громко музыку слушать». Скатерку с клубничками на рынке урвала, постелила на обеденный стол, а мама Матюши: «Галочка, салфетка красивая, а для дачи лучше подойдет. Давай немецкую скатерть постелем, она и со шторами сочетаться будет, правда ведь?»
Наряды все ее дешманские в первый же месяц заменили на модные – опять свекровь расстаралась. Стала Галка как куколка из бумажной коробки. На даче старье недавно перебирала – аж стыдно стало, каким чучелом ходила, и никто ни слова не сказал, не унизил ее безденежьем и безвкусием. Но и отстраненно с ней держались, никакие уси-пуси не разводили, в душу не лезли. Хотя что она им – родная, что ли.
В новую квартиру Галка все сама выбирала: обои, мебель, шторы – для уюта хлопотала, а Шелестов посмотрел стылыми глазами: делай как хочешь. А она что, разве для себя старалась?
Да, и приходилось контролировать его, направлять. То после института заявил, что в школу пойдет. Учителем. Детишек истории учить. С его-то дипломом! С папиными-то связями! Насела, но уломала – поступил в аспирантуру. Пришлось по конференциям с ним мотаться, нужные контакты заводить, на любую научную работу уговаривать соглашаться. Блестящая защита – кандидат исторических наук, только выдохнула Галка, ан нет: с научной степенью надумал в затрапезный музей идти! Ему, видите ли, там интересно! Столько лет над книжками горбатиться, и в итоге – она жена музейщика?! Как такое допустить можно? На кафедру приглашают, в научную школу зовут. Добилась не мытьем, так катаньем – при институте остался. Потом легче стало – втянулся, экспертизы стал проводить, консультации давать. Докторскую написал. Зазвучало имя Матвея Шелестова в научных кругах! Не без Галкиной помощи зазвучало. Ушел по уши в свою работу. А она и на отдых одна, и в магазин одна, и в гости одна. И не искрит между ними. У Галки роман случился – ему назло. Сама рассказала, думала, разозлить, ревность вызвать.
– На развод сам подам. Квартира тебе останется. Хочешь – машину забирай. Мне все равно, – сказал и перебрался на дачу.
Какой развод? На кой ей этот фитнес-тренер сдался, голь перекатная? Это так, несерьезно. Были бы у них с Матюшей дети, так просто не ушел. Но не сложилось с детьми. Мамина знакомая врачиха сначала одну справочку состряпала, потом вторую, мол, выкидыш на ранних сроках. Опять на слово поверил. Ни документик не посмотрел, ни развод не потребовал – как же женщину, убитую горем, бросить? Через два года девочка мертвая родилась – все статуи проклятущие! Тем летом ночью одна на море пошла, просила у них Шелестова, любую цену обещала за него заплатить. Цена только неподъемной оказалась. И здоровы оба, а детишек нет. Или не хочет от нее, нелюбимой, детей…