Шестерки умирают первыми - стр. 25

– Вы, конечно, рассчитываете на то, что ваши слова никто не сможет опровергнуть, – почему-то грустно произнес Мукиенко.

– Мои слова может подтвердить Агаев. Зачем же их опровергать?

– Прекратите, Платонов! – вдруг Мукиенко перешел на крик. – Вы прекрасно знаете, что Агаев не подтвердит ваши слова.

– Почему? – Дмитрий по-прежнему не чувствовал ничего, кроме раздражения и усталости. Предощущение беды никак не могло прорваться сквозь тяжелый, будто налитый свинцом, туман, окутавший его мозг. Ни разу в жизни Платонов не переживал так остро и тяжело горечь утраты, хотя похоронил многих, и родных, и друзей.

– Потому что Агаев найден убитым через час после того, как вас с ним видели вместе. И не надо мне рассказывать, что вы этого не знали. Дмитрий Николаевич, я не люблю делать поспешные выводы, но и затягивать решение вопросов не в моих правилах. В вашем распоряжении десять минут. Либо за эти десять минут вы представите мне доказательства того, что вы не убивали Агаева и не брали за это деньги у фирмы «Артэкс», либо через десять минут вас выведут отсюда в наручниках. Вы меня слышите, Платонов? Платонов!..

Дмитрий привалился к стене и схватился рукой за левую сторону груди.

– Не может быть, – хрипло прошептал он. – Я вам не верю.

– Напрасно, Дмитрий Николаевич. И не надо мне тут изображать сердечный приступ. В вашем распоряжении десять минут.

– Конечно, конечно, – забормотал Платонов, стараясь пересилить разливающуюся по левой стороне тела боль. – Я сейчас принесу вам все документы, они у меня в сейфе. Я сейчас, сейчас…

Неловко повернувшись, он выскользнул из кабинета. Десять минут. Немного, если учесть размеры здания Министерства внутренних дел.

Он зашел к себе в кабинет и мысленно возблагодарил судьбу за то, что его соседа по комнате в этот момент не было. Через полторы минуты, сунув под язык таблетку валидола, он запер дверь и, стараясь не бежать, направился к лестнице. Лифтом он решил не пользоваться. Выскочив на улицу через бюро пропусков, он тут же нырнул в метро и быстро побежал по эскалатору вниз. Когда истекли отведенные ему для оправдания десять минут, Платонов садился в поезд, идущий в сторону Конькова. Его светлые «Жигули» так и остались стоять у здания министерства.

«Хорошо, что Мукиенко не знает про Тарасова, – думал Платонов, стоя в углу качающегося вагона метро и тупо вглядываясь в мелькающую перед глазами черноту. – Но я-то знаю. И я не могу закрыть на это глаза. Три дня назад убит Юрий Ефимович, вчера – Славка. И этот денежный перевод. Круто меня обложили. Но кто? Кто? Господи, как Славку-то жалко! Такой парень хороший… Как же он не уберегся? У него ведь оружие было, я точно знаю, сам видел, когда он куртку расстегнул. И Валентину сюда же приплели. Когда они успели проверку-то устроить? Вчера, что ли? Дурак я, надо было вчера домой ехать после работы, а не к Алене, тогда бы я уже вчера знал про деньги от «Артэкса» и сегодня не выглядел бы так плохо в кабинете у Мукиенко. И еще одно плохо: кто-то вычислил Тарасова».

Он вышел из метро на станции «Беляево», купил в кассе жетон для телефона и позвонил жене.

– Валя, у меня неприятности, – сказал он сразу же, как только она сняла трубку. Это означало, что разговор будет предельно сжатым, времени мало, и нужно постараться свести к минимуму ахи и охи.