Шестьдесят смертей в минуту - стр. 17
Ослепили вспышки ответных выстрелов. Тост не жалел патроны, видно, успел перезарядить пушку. Девяткин рухнул на пол и подумал, что худшие прогнозы сбываются. Тост, не сумев открыть окно, разбил стекла, и теперь выбирается наружу. Одна нога уже на подоконнике. Еще секунда, и он окажется во дворе, перемахнет забор и скроется в темноте дождливой ночи. Девяткин, не поднимаясь с пола, перекатился от порога к дивану. Крепко захватив рукоятку пистолета, и выстрелил, целя в ногу.
Мужчина вскрикнул, громко застонал, выпустил пушку из рук. Ствол упал на пол, отскочив от досок исчез в темноте. Человек сидел на подоконнике, одна нога в комнате, другая снаружи.
В небе появились первые звезды. Джейн вдохнула прозрачного воздуха. Пахло дикими травами и теплой землей. Наступила тишина, только где-то далеко серебряным голоском пела птичка. Из этой тишины, донесся мужской голос. Джейн открыла глаза. В тени дерева лежал Рахат Садыков и таращил в небо темные глаза. Только что он сытно поел и теперь, кажется, не хотел немного пошевелить языком.
– Зарплата у меня была сто пятьдесят баксов в месяц. По здешним понятиям – прилично. Только делать целыми неделями нечего. Приехала одна женщина из Москвы с инспекцией. Такая видная из себя, гладкая. Зовут ее Эльвира Пузач. Не слыхали? Мы поужинали в «Восточных узорах»… И пошло… Да, есть, что вспомнить. Как-то лежим мы с Эльвирой на веранде моего дома…
– Простите, я спать хочу.
– Конечно, конечно, – согласился Садыков. – Спите. Я и сам того…
Джейн почувствовала новый приступ дремоты. Веки снова налились тяжестью, предметы потеряли очертания. Перед ней раскрылся темный мир космоса, небо с выпуклыми звездами и яркий месяц. Но голос Садыкова, неумолимый, как смерть, снова зазвучал где-то совсем близко, кажется, у самого уха.
– Я проводил Эльвиру до самолета. Пузач сказала, что никогда меня не забудет. Потому что ее муж… Ну как бы это поделикатнее… Короче, полный козел. Он даже не может с женой… Он вообще ни фига не может. Это по медицинской части. Эльвира Пузач говорила про него…
– Не могли бы вы опустить интимные подробности?
– Понял, – кивнул Садыков. – Только два слова напоследок. Когда приехали начальники из Москвы и начали строить эту фабрику, – я обрадовался. Настоящее дело начинается. Но скоро строительство бросили. За последний год только вы одна из Москвы и нагрянули…
Джейн, решив, что поспать все рано не удастся, полезла в рюкзак за книгой в мягком переплете. Перевернула несколько страниц, пыталась читать. Но не пошло. Она положила книгу на прежнее место и стала наблюдать за орлом, парящим высоко в небе.
Девяткин врубил свет и осмотрелся. Мужчина сидел на подоконнике неподвижно, он свесил голову на грудь и опустил руки, будто собрался отдохнуть перед побегом. Девяткин подошел ближе, коснувшись подбородка, приподнял голову, заглянул в открытые глаза.
Отступил в сторону и услышал, как всхлипнула женщина. На разобранном диване в углу лежала девица, она закуталась в толстое одеяло, из которого вылезли клочья ваты. Голову накрыла огромной пуховой подушкой, будто подушка могла спасти от пули. Наружу высовывалась одна нога, на щиколотке татуировка в виде змейки.
– Вставай, красавица, и одевайся, – сказал Девяткин.
Он вышел в коридор, наклонился над мужиком, лежавшим в луже. Перемешавшись с кровью, вода приобрела зловещий бордовый цвет. Девяткин прочитал блеклую татуировку на запястье: Вова. Пульса у Вовы не было, шальная пуля попала в правую часть груди, вышла из левой части, видимо, зацепив позвоночник.