Шерлок Холмс и Дело о крысе (сборник) - стр. 37

– Тонкая работа, украшение в виде цветка.

– А какого цветка?

– О! – не сдержался я. – Так это синяя дубница!

– Именно.

– Вот ведь наглец!

– Действительно наглец. Его самонадеянность не позволила ему даже заподозрить, что подобные мелочи могут быть кем-то замечены и могут привести к соответствующим выводам.

Но не успел мой друг продолжить, как раздался громкий стук в дверь. Мы обменялись встревоженными взглядами.

– Скорее, Уотсон, – тихо сказал Холмс. – Встаньте перед Гольштейном так, чтобы его не было видно от дверей, и сделайте вид, что разговариваете с ним.

Я сделал так, как он мне велел, в то время как сам Холмс пошел открывать дверь. На пороге стоял Густав.

– Сейчас мы заняты беседой на исключительно важные темы, которые намерены сохранить в тайне. Извольте зайти позже, – приказал ему Холмс.

Красное лицо Густава, и без того утратившее большую часть своего дружелюбия, выразило напряженное недоверие, когда он попытался заглянуть поверх плеча Холмса в комнату, где я вел оживленную беседу с Гольштейном. Он колебался и все не уходил, и в тот самый момент Гольштейн заворочался и тихо застонал. Густав замер, услышав этот звук, и стал напирать на Холмса, чтобы лучше разглядеть происходящее в комнате. Гольштейн снова застонал.

– Я с вами полностью согласен, – тут же громко сказал я, будто бы отвечая на его слова, и дружески похлопал по плечу, демонстрируя полное согласие. Потом я тоже обернулся к Густаву, стараясь по-прежнему скрыть от него Гольштейна, и бросил: – И правда, оставьте нас. Нам еще многое предстоит обсудить.

Густав нехотя подчинился.

Как только дверь за ним закрылась, глаза Гольштейна открылись, и он пришел в сознание. Он вцепился в подлокотники кресла, чтобы подняться, и рот его уже было открылся, чтобы позвать на помощь, но не успел он произнести и звука, как я нанес ему сильнейший удар в челюсть, отправив его обратно в нокдаун и в уже обжитое им кресло, снова без чувств.

– Великолепно, Уотсон, – сказал Холмс. – По крайней мере, его попытка позвать на помощь подтверждает мои подозрения о том, что в доме у него есть друзья, которые нам враги. Следовательно, у нас осталось совсем немного времени, пока они не предприняли каких-либо действий. Помогите мне связать его и вставить ему кляп.

Мы быстро соорудили кляп из столовой салфетки, разорвали простыни на веревки и крепко привязали Гольштейна к креслу.

– Что будем делать дальше? – спросил я.

– Мы должны выбраться отсюда. Раз уж не можем выйти с тем же достоинством, с которым пришли, и через тот же вход, – он подошел к окну, – то выйдем отсюда.

Я подошел к нему и тоже выглянул в окно. От дворика перед конюшней нас отделяло добрых двадцать пять футов. Холмс указал на плющ, очень кстати росший на стене слева от окна.

– Мы воспользуемся им как лестницей, – сказал Холмс. – Только, боюсь, нам придется оставить здесь чемоданы, иначе они задержат нас в пути. Но вот свой саквояж я возьму с собой, там слишком много полезных предметов, которые нам могут пригодиться во время пребывания на гостеприимной земле Руритании.

– И что же, у нас не будет больше дымовых шашек? – усмехнулся я.

– Ну что вы, это наш фирменный знак, Уотсон!

Мы стали быстро и тихо готовиться к бегству. Холмс спустился первым. С удивительной ловкостью он вцепился в плющ и безо всяких усилий достиг земли. Оказавшись внизу, он поманил меня за собой, но я сперва сбросил его саквояж, который тот легко поймал.