Шерли - стр. 43

– Да, во всяком случае, сегодня.

– Вы в самом деле не думаете больше о машинах, о делах, о войне?

– Сейчас нет.

– Значит, вам уже не кажется, что ваш домик слишком тесен и беден для вас?

– В эту минуту нет.

– И вас уже не печалит мысль, что богатые и влиятельные люди забыли вас?

– Хватит, Лина. Вы напрасно думаете, что я добиваюсь милостей сильных мира сего. Мне нужны только деньги, прочное положение, успех в делах.

– Вы всего добьетесь своими достоинствами и талантом. Вам суждено стать большим человеком – и вы им станете!

– Если вы говорите от чистого сердца, то укажите мне способ достичь такого благополучия. Впрочем, я и сам знаю этот способ не хуже вас, но выйдет ли что из моих усилий? Боюсь, что нет!.. Мой удел – бедность, невзгоды, банкротство. Жизнь совсем не такая, какой она представляется вам, Лина.

– Но вы такой, каким мне кажетесь.

– Нет, не такой.

– Значит, лучше?

– Гораздо хуже.

– Нет, лучше, я знаю: вы хороший.

– Откуда вам это известно?

– Я вижу это по вашему лицу; и я чувствую, что вы на самом деле такой.

– Вы это чувствуете?

– Да, всем сердцем.

– Вот как! Ваше суждение обо мне, Лина, идет от сердца, а должно бы идти от головы.

– И от головы тоже; и тогда я горжусь вами, Роберт. Вы и не представляете себе, что я о вас думаю!

Смуглое лицо Мура покраснело; легкая улыбка скользнула по его сжатым губам, глаза весело заискрились, но он решительно сдвинул брови.

– Не преувеличивайте моих достоинств, Лина. Мужчины в большинстве случаев порядочные негодяи и весьма далеки от вашего представления о них; я не считаю себя ни выше, ни лучше других.

– А иначе я бы вас не уважала, именно ваша скромность и внушает мне уверенность в ваших достоинствах.

– Уж не льстите ли вы мне?

Он порывисто повернулся к ней и стал внимательно вглядываться в ее лицо, словно стремясь прочесть ее мысли.

Она засмеялась и только мягко уронила «нет», как бы не считая необходимым оправдываться.

– Вам все равно, что я об этом думаю?

– Да…

– Вам так ясны ваши намерения?

– Мне кажется, да.

– А каковы же они, Каролина?

– Высказать то, что у меня на душе, и заставить вас лучше думать о самом себе.

– Убедив меня в том, что моя кузина – мой искренний друг?

– Вот именно; я – ваш искренний друг, Роберт.

– А я… впрочем, время и обстоятельства покажут, кем я смогу стать для вас.

– Надеюсь, не врагом, Роберт?

Мур не успел ответить – в эту минуту Сара и ее хозяйка распахнули дверь в кухню, обе в сильном волнении. Пока мистер Мур беседовал с мисс Хелстоун, у них возник спор относительно café au lait[27]. Сара утверждала, что в жизни еще не видела такой бурды и что варить кофе в молоке – это расточать понапрасну дары Божьи; что кофе должен прокипеть в воде, – так уж ему положено. Мадемуазель же утверждала, что это – un breuvage royal[28] и что Сара по серости своей не способна оценить его.

Мур и Каролина перешли в гостиную, Гортензия еще с минуту задержалась на кухне, дав Каролине возможность повторить свой вопрос: «Надеюсь, не врагом, Роберт?», и Муру серьезно ответить ей тоже вопросом: «Возможно ли это?» Затем он сел за стол, усадив Каролину рядом с собой.

Каролина едва слышала полные негодования речи Гортензии; пространные тирады относительно conduite ingigne de cette mechante creature[29] почти не достигали ее ушей, сливаясь со звоном посуды. Роберт вначале посмеивался, затем очень мягко и ласково принялся успокаивать сестру, предлагая ей взять в служанки любую девушку из фабричных работниц; правда, они вряд ли ей подойдут, так как большинство из них не имеет никакого понятия о ведении домашнего хозяйства; дерзкая, своевольная Сара, по всей вероятности, не хуже большинства женщин ее сословия.