Шелковый тревожный шорох - стр. 19
– Он, наверно, просто вольнолюбивый, этот Голден.
– Ну да, беспризорник и есть. Детдомовец. И все же я на твоем месте в гости к Швондеру не рвалась бы!
– Да я и не собиралась. А что, – спросила Зоя Васильевна помолчав, – есть какие-то основания думать про него плохо?
– Да никаких таких особых оснований. Вроде бы нормальный мужик, разве что холостяк закоренелый. Это в самом-то детородном возрасте! Так Генка вон тоже холостяк.
– Значит, к Генке в гости сходить ты бы не стала меня отговаривать? – подтрунила, развеселяясь, Зоя. Пребывая в глубоко преклонном возрасте, она имела все основания не опасаться за свою женскую честь. Да и Швондер отнюдь не производил отталкивающего впечатления, скорее, наоборот.
– Да не в том дело! Просто Генку я знаю как облупленного, он вырос здесь, и вся его жизнь – на наших глазах. А Андрюха, хоть и ильменский родом, но у нас тут появился не так давно. Подзадержался что-то на Лесной или, может, подустал домами торговать. Мы и не знаем толком, что он за человек… Закрыто живет. Но, однако, Софка, соседка его (у нее в торцевой стенке окно к Швондеру во двор глядит), говорит, что все роет. Да все уже привыкли.
– Ну, золотых украшений я не ношу, кроме, разве что, сережек, так что и грабежа мне тоже опасаться нечего.
– Швондер – в гости! – все качала женщина головой в недоумении…
– На Лосиную гору не пойдем, – сказала утром Чуча, то есть Татьяна Семеновна, запасшаяся двумя объемистыми корзинами.
Не нравилось Зое Васильевне это прозвище, хоть убей! Хотя сама Татьяна Семеновна его и одобрила, и вроде бы ничего особо обидного оно не подразумевало. Ну, прицепилось к человеку навязчивое слово-паразит, так в речи каждого человека они имеются. Но само по себе прозвище уж очень неблагозвучное, режет слух. И Зоя Васильевна для себя «Чучу» решила игнорировать. Да и чуткая Василиса, подметив это и правильно расценив, тоже старалась употреблять пореже.
– А почему не пойдем на Лосиную?
– После Дюнделя там делать нечего, а за ночь они не нарастут!
– А куда пойдем?
– На Тишковскую.
Зоя с Люсей, взявшие по одной корзине (дай бог их-то наполнить), переглянулись и едва свои корзины не выронили.
– Ну, уж нет! – сказала, как отрезала, Люся. – С меня хватит и прошлого раза.
– Ну, чего ты, Люсь? – заканючила Татьяна Семеновна. – Что, теперь мы каждый день в лесу по трупу находить будем? Их все на Тишковскую гору свезли? Я жизнь в Ильменске прожила, а в лесу ни одного мертвеца ни разу не встретила, хотя все кругом здесь исходила не по одному разу. Снаряд в одну воронку дважды не попадает! Зато спокон веков Тишковская – самое место для опят!
Зое тоже совсем не улыбалось собирать грибы в месте их страшной находки, но в словах Семеновны резон был. И, в конце концов, совсем не обязательно идти опять в ту сторону. Тишковская – гора большая. Настолько, что сама она сейчас то место и не нашла бы: в лесу плохо ориентируется, и будет идти, куда ее поведут.
– Ладно, – сдалась Люся.
Ну правда, не возвращаться же с пустыми корзинами? И по части лесных прогулок разве можно тягаться с Чучей?
И они неторопливо побрели, сначала по ельничку и сосняку, потом незаметно очутились в смешанном редколесье, а потом – и по березняку, желтому и золотому от пронизывающих листву солнечных лучей. Иногда поддевали палками листву – подберезовик, сыроежка и даже волнушка разве не гриб?