Шели. Слезы из пепла - стр. 28
Потом передышка ровно столько, сколько времени у нас возьмет на восстановление, чтобы потом пойти войной на Балместа. Я рассчитывала, что и демоны Берита пополнят наши ряды, тогда нас станет еще в тысячу больше. По моим подсчетам, численность эльфов не должна превышать более пяти тысяч, включая мирное население и рабов. Мы справимся. Главное – рассчитать каждый свой шаг и выманить остроухих из Тартоса, где у них стратегически более выгодное положение – высота.
Фиен сделал еще один стежок и посмотрел на меня:
– Больно?
– Нет.
Мне уже давно не больно физически, внутри меня живет столько боли, что по сравнению с ней распоротое предплечье – незначительная царапина, ведь внутри все разворочено до мяса и постоянно кровоточит.
– Довольна победой?
Я кивнула, глядя вперед, сильнее сжимая челюсти, когда он делал еще один прокол иглой, протягивая нитку.
– Нет, не довольна. Тебе, как всегда, мало. Да?
Медленно повернулась к нему.
– Мало. Наверное, никогда не будет достаточно.
– А когда будет уже не с кем воевать, Шели?
– Когда будет не с кем воевать, я смогу наконец-то заниматься воспитанием Ариса.
– А стать моей женой по-настоящему сможешь когда-нибудь?
Мы постоянно возвращались к этой теме, и я с каждым разом понимала – это нескончаемый круг, который я не могу разорвать, потому что официально мы женаты. В глазах моего народа я принадлежу Фиену. И от этой мысли меня передергивало, как от омерзения. Не потому что Фиен был мне противен, а потому что мне претила сама мысль о том, что я могу принадлежать еще кому-то, кроме Аша. Но я ничего не могла поделать с тем, что у нас общий сын и что инкуб – мой законный муж.
– Нет, не смогу, – ответила очень спокойно, но внутри все содрогалась от жалости к нему. Я знала, что причиняю боль, но не могла притворяться.
Жалость – как испорченная почва, на ней никогда не вырастет любовь, она слишком унизительна сама по себе, а любить того, кто в твоих глазах достоин лишь сожаления, невозможно. Иногда настойчивость мужчины пробуждает ответные чувства, а иногда она раздражает. Меня раздражало то, что Фиен постоянно напоминал мне о моем долге, а я не считала, что я что-либо ему должна. Но этот упрек, я видела в его глазах: «я дал тебе жизнь, я дал тебе сына, а ты не можешь подарить мне хотя бы свое тело. Пусть не любовь».
Но я не просила в долг, я не просила меня возвращать и не видела ни одной причины оставаться ему должной.
– Почему?
Медленно выдохнула, стараясь не дернуться, чтобы не мешать ему зашивать.
– Хотя бы потому что – это предательство.
Фиен оборвал нить и посмотрел на меня.
– Никто не считает тебя предательницей, Шели. Нельзя предать мертвеца, потому что он уже ничего не может тебе дать, а я могу. Могу так много, Серебрянка. Если бы ты только позволила.
Протянул руку и тронул мои волосы. Я дернула головой и резко вскочила с камня.
– Я! Я буду считать себя предательницей! И ты ошибаешься – он не мертв. Знаешь, почему? Он живет здесь, – ударила себя в грудь, – живет и будет жить, пока я дышу. И в любви, Фиен, не нужно что-то брать или получать. В любви нужно отдавать. Только отдавать себя целиком и полностью, не ожидая чего-то взамен. Потому что тогда это не любовь, а торговля. Ты мне – я тебе. Поэтому я буду отдавать ему свою верность до конца моих дней и мне стыдно за то, что ты сделал со мной. За то, что в глазах других я с тобой, а не с ним.