Шелест. Том 2 - стр. 105
– Ты предлагаешь закрыть дело? – Воскликнул Таун. – Не в моих правилах! Я вернусь к Бенксу, когда у меня будет больше информации или слежка за бухтой что-нибудь даст.
– У нас масса других дел, – задыхаясь, проговорил Грин.
– Все верно, вот и займись ими, а я продолжу расследование… Эй, напарник, ты чего?
Молодой полицейский испугано смотрел на белеющее с каждым мгновением лицо Грина, смотрящего куда-то через его плечо. Коп с силой рванул дорогой галстук и швырнул на землю.
– По… по… пт… – продолжая хватать ртом воздух, прошептал Дрю, сжимая рукой грудную клетку. Боль переместилась под грудину, не давая сделать вздох.
– Дрю… сердце? – Испугано воскликнул Таун, содрав с ремня висевшую рацию. – У тебя сердечный приступ! Скорее в машину! Постой, я помогу!
– Пт… повернись, – смог произнести Дрю Грин.
Барти резко обернулся, ожидая увидеть что угодно, но только не это. Он даже не сразу сообразил, что видит перед глазами. Асфальтированная дорожка слабо колыхалась, словно темные воды в легкий бриз. Полицейская машина скрылась в странном водовороте, слившись с общей массой живого моря маленьких тел.
Вороны в молчании поглядывали настороженными черными пуговками, смешно перетаптываясь на коротких лапках, словно в танце, открывая в немом крике клювы. В свете горящего светофора оперенье отливало синевой, и казалось, что по живому морю пробегает волна.
– Птицы? – Удивленно протянул Грин, на секунду забыв о напарнике.
– Ведь говорили: оставь все как есть, но ведь в тебе не осталось и капли веры. Тогда ты должен слушать, что говорю и делать так, как скажу. Никто не заслуживает прощенья, даже он. Вы должны помнить об этом, вы не должны препятствовать. Я голоден и нетерпелив, потому что слишком много знал, потому что пришло время Апакатики. Никто не сможет помешать мне, и на этот раз я одержу победу!
Грин растерянно обернулся на напарника, в последний момент подхватывая того на руки, видя плотно сжатые посиневшие губы и понимая, что это произнес не Дрю. Что это прозвучало прямо у него в голове…
– Теперь на тебе клеймо и ты не сможешь избавиться от него, как бы ни старался!
Птицы лениво расступались, когда он волок Грина к машине, возмущенно хлопая крыльями. Кровь прилила к голове, а сердце выскакивало из груди. Все вокруг слилось в одно огромное темное пятно, и даже светофор пару раз мигнув, погас.
– Ты слышал, – прошептал Дрю, теряя от боли сознание. – Ты ведь тоже это слышишь…
14
Он чувствует близость воды словно зверь, умирающий от жажды, запах сырости, тихий плеск. Кольца тумана сжимают со всех сторон. Белая пелена застилает глаза, и если бы он поднял руку перед собой, то не увидел бы даже ее. Туман был неправдоподобным, слишком густым, чтобы быть просто туманом, скорее дымовая завеса, но он не чувствовал ни гари, ни копоти.
Опустив глаза, не увидел ног, лишь белую извивающуюся змейку, ощутил легкую вибрацию, слабые толчки, словно кто-то осторожно стучится в запертую дверь. Звуки приглушены, искажены, будто тебя закупорили в непроницаемом кубе, покачивающегося на волнах, словно забытый плот.
Как я сюда попал? В памяти не было ничего словно на отформатированном диске. Он попытался вспомнить хоть что-нибудь и не мог. Растерянность. Куда идти? Что это за место?
Он сделал шаг в пустоту, затем еще один и еще. Остановился. Сквозь мокрую завесу не проникал даже луч солнца. А может, так и выглядит слепота? Может, ты видишь не ночь, а клубы белого дыма, в которых предстоит блуждать до скончания дней? Может, ты просто не знаешь, как описать эту пелену, потому, что таких слов еще не придумали? Не знаешь, какое дать название, чтобы передать ощущения, которые не помнишь, которые стали чем-то новым и чуждым.