Шелест. Том 1 - стр. 94

– Пол, прости, что меня не оказалось в тот момент, когда я так был тебе нужен. Никогда не прощу себе этого. Я должен был почувствовать, должен был понять. Я ведь всегда чувствовал, прости. Пока бьется мое сердце, ты всегда будешь жить в нем! Пока бьется сердце, в нем всегда будет жить ненависть к убийце…

Тонкая струйка крови потекла из правого уха Пола. Теперь вблизи выражение его лица не было таким умиротворенным, каким казалось ранее. Он увидел страдание, ужас, неверие и… удивление. Только теперь он увидел, что пальцы рук перебиты и неестественно искривлены, губы приоткрыты, так что видны белоснежные зубы, а густой слой пудры и крема скрывает кровоподтеки по всей правой половине лица.

Отец Сэмуил смотрел прямо на него. Джек сжал кулаки так, что они хрустнули. Внутренняя дрожь усилилась, испарина выступила над верхней губой, а сердце пробивало грудную клетку. «Проклятые птицы, их карканье сводит с ума»!

Луис буквально оттащил его в сторону.

Крышку гроба опустили. Лебедка заработала, опуская его в могилу – последнее пристанище измученного израненного тела. Джереми, вскрикнув, дернулся вперед. Стая ворон кем-то потревоженная с криком взмыла вверх – «зрители» встретили завершения финальной сцены громкими «овациями».

Джек посмотрел в дальний конец кладбища, ребенка не было.

– Дже… – раздался шепот у самого уха. Будто со всей силы ударили в спину. Он дернулся, молниеносно разворачиваясь. Позади, всхлипывая, стоит Моника Грейт. Мокрые глаза за толстыми стеклами очков, кажутся просто огромными. Нервно кусая губы, она смотрит на могилу, продолжая теребить края легкой блузки, не замечая его пристального взгляда.

К шепоту Моника явно не имеет отношения, потому что Джек сразу узнал этот голос. Узнал интонацию. Эту, свойственную только одному человеку манеру говорить тихо, с придыханием, прикрывая руками глаза, будто от усталости. Он узнал бы этот голос из тысячи. Узнал бы даже через сотни лет!

Никому из присутствующих голос принадлежать не мог.

По спине стекла струйка пота. Да, он сразу узнал голос и от этого волосы на голове стали дыбом. Дышать стало трудно, он словно захлебывался, проваливаясь в ледяной омут.

«Дверь… медленно закрывается. Нет! Не уходи»!

Шепот до боли родной и теплый, мог принадлежать только ему. Шепот, который словно машина времени отбросил на много лет назад к тому, кто ушел, навсегда закрыв за собой дверь. Человеку, который был и остается для него всем. Человеку, который был ему братом…

– Сэмми… – прошептал Джек.

***

Дом Джереми и Тины Хьюстон находился рядом с особняком Скайокеров, сразу через шоссе на Холанд Стрит. Идеальный газон, кусты голландских роз, издающих тончащий аромат, стоит только пройти мимо, вьющийся по стенам декоративный плющ, окутывающие высокие окна зеленым орнаментом, глубокий бассейны с плавающими на поверхности листьями тополя, сорванными вчерашним ветром, все выглядело одиноким и покинутым. В доме поселились боль и безумие, а гнетущая тишина обостряла чувство потери, словно вокруг дома провели невидимую черту, навсегда огородив от остального мира, превратив в вампира, пожирающего жизненные силы и волю каждого, кто смел пересечь эту черту.

Джек вошел в гостиную: с потолка свисала пузатая люстра с множеством хрустальных сосулек, бросающих золотистые отблески по зеркальному паркету, полукругом расставлены мягкие кресла прямо напротив высокого окна, откуда открывался прекрасный вид на реку, теряющуюся к востоку в лесных джунглях. Рядом стол с многочисленными закусками и вином. Над камином из белого гранита портрет Пола.