Шелест. Экспедитор - стр. 30
Под вечер я с тоской посмотрел на выпас. Не меньше, а то и больше полусотни десятин, а мне придётся нарезать более ста двадцати вёрст. И ведь, как всегда, по закону подлости окажется, что я обнаружу искомое в самом конце.
М-да. Ну, насчёт закона подлости это я в самую точку. Только малость ошибся. Потому что к исходу третьего дня, прочесав весь выпас, да ещё пару-тройку раз вляпавшись в коровьи лепёшки, я так ничего и не обнаружил. Мало того, прошёлся ещё и по тропе в Глуховку, обследовав как её саму, так и обшарив довольно широкую полосу вдоль неё, хотя и пришлось продираться сквозь кусты. Ни-че-го.
– Может, и не было оборотня, – отпив из фляжки воды, произнёс я.
– Был, Пётр Анисимович. Не могло его не быть. Случилось это не так чтобы и давно. Опять же, Митрич говорит, что сам с другими деревенскими видел, как Алексашку во дворе корчило, когда он обращался. Да и бед он тут столько наворотил, что народ по сию пору крестится. А вот место… Место, может, и не то. Мало ли как он брёл побитый-то. Если сильно прилетело, то там уж и дороги не разбираешь.
Я, конечно же, не рассказывал Илье всего. Он знал, что мне за каким-то лядом нужны места, где случались обращения в оборотней. Но понятия не имел, для чего именно. Риск? Есть такое дело, если узнают, то могут приписать мне намерение пойти по стопам Седова.
Не знаю плетений конструкта? Да ладно. Подвести человека в полнолуние раз, другой, третий, когда-то же нарыв прорвёт, и получите готового оборотня. А то и не одного, а сразу несколько. Вот сколько получится набить в контуры кармана, столько и будет. Это же не прокол, а выброс. Скорее всего, именно так разбойничья ватага и обратилась, если и не в полном составе, то уж несколько человек точно.
Но и совсем уж в одиночку не получается. А я, если кому и могу довериться, то молочному брату. К тому же своё чрезмерное любопытство он вроде как поумерил. Зато в сборе информации проявил недюжинные способности. Поначалу-то был увалень деревенский, но пообтесался в городе. Опять же, шуры-муры с бабами, причём не всегда за деньги, но и по любви повысили не только самооценку, но и придали уверенности в себе.
– Ч-чёрт. И какими тропами ходил этот Алексашка? – в сердцах выдал я, наблюдая околицу довольно большого села Глуховка в лучах клонящегося к закату солнца.
– Так, может, всё же брёл, куда глаза глядят? – предположил Илья.
– Скорее всего, так и было. И сдаётся мне, что мы это место не найдём. М-да. Жаль. Ладно, не всё коту масленица, поехали ко второму. Вдруг хоть там повезёт, – подытожил я.
– Там-то точно должны найти, потому как приметный камень имеется. Только место то дурное, и лучше бы людям не знать, что мы туда сунемся, не то пересуды пойдут, а тебе ведь этого не надо, – посчитал своим долгом напомнить Илья.
– Не дурак, помню. Илюха, вишь, малец гусей пасёт? Узнай у него, есть ли короткий путь на постоялый двор. Как-то неохота по дороге круги нарезать.
Молочный брат молча кивнул и дал шпоры лошади. Приближаться к селу желания никакого. Оно ведь неприлично заехать в чужие владения и не засвидетельствовать хозяину своё почтение, а время терять не хотелось.
Короткий путь имелся, причём заблудиться попросту нереально. Тропа поначалу вилась между деревьями и подлеском, затем ныряла в глубокий и протяжённый овраг. Именно огибая его, дорога и делала большой крюк. Выбравшись с другой стороны, мы оказались на очередном выпасе, сквозь который в вечерних сумерках практически как струна тянулась серая лента тропы. Ею пользовались для того, чтобы бегать или кататься верхом на почтовую станцию для отправки и получения писем и газет.