Шекспир. Биография - стр. 23

. На протяжении всей жизни Шекспир сохраняет очень английское пристрастие к сверхъестественному и чудесному – свойство, идущее во всех своих проявлениях рука об руку с разнообразными ужасами и потрясениями. Он помещает привидения в исторические пьесы и ведьм в «Макбета». Сюжеты с феями могут мелькать в его зрелых произведениях. «Перикл» представляет собой одну из старинных сказок, рассказанных у очага. Похожим образом сюжет «Укрощения строптивой» насыщен балладами и народными сказками. Они были частью стратфордского наследия.

Фанатики реформированной церкви не были склонны мириться с такими остатками язычества, как «майское дерево»[43] и «праздники эля»[44], но местные обычаи выжили, невзирая на их недовольство. На Масленицу звонили колокола, в День святого Валентина мальчики распевали песни; в Страстную пятницу фермеры сажали картошку, а утром Светлого понедельника молодежь выходила на заячью охоту. Еще в 1580 году в Уорикшире праздновали «Троицыну неделю», представляли пантомимы, танцевали моррис. Например, маскарадные шествия с драконом и святым Георгием проходили на улицах Стратфорда каждый год. В Сниттерфилде Шекспир видел праздники стрижки овец и воскресил один такой в «Зимней сказке». Игры его юности возродились к жизни в «Сне в летнюю ночь». Это не фрагменты саги о «веселой Англии», а нити, из которых была соткана жизнь традиционного общества до того, как оно претерпело множество изменений, связанных с реформацией церкви.

Отдельные штрихи этой устойчивой жизни возникают в сотне разных контекстов. Перечисляются реальные названия мест и имена людей. Тетка Шекспира жила в деревушке Бартон-он-Хит, и название явилось как Бертон-Хит в «Укрощении строптивой». Уилмкот[45] становится Уинкотом. В списке стратфордских диссидентов рядом с именем Джона Шекспира находим имена Уильям Флюэллен и Джордж Бардольф. В «Короле Генрихе IV» появляется 5-й барон Бардольф (1368–1408), участник мятежа 1405 года; офицера по имени Флюэллен встречаем в «Генрихе V». Отец Шекспира вел какие-то дела с двумя торговцами шерстью – Джорджем Вайзором из Вудманкота (местные произносят «Уонкот») и Перксом из Стинчком-хилла; они появляются один за другим в части второй «Генриха IV»: «Я прошу вас, сэр, поддержать Вильяма Вайзора из Уинкота против Климента Перкса из Хилля»[46]. В пьесе Вайзор назван «сущим мошенником», что может свидетельствовать о неких разногласиях.

В шекспировских пьесах проскакивают словечки и фразы, взятые из детства. При этом важно и произношение. В том графстве, где жил Шекспир, язык по звучанию был более близок к саксонскому, чем к нормандскому французскому, как будто его изначальные свойства не вполне стерлись под влиянием культуры завоевателей. В некоторые слова добавлялись дополнительные согласные для придания выразительности. Язык шекспировских мест был богаче и звучнее языка Лондона. Гласные иногда удлинялись.

Таким был язык, на котором Шекспир разговаривал ребенком. Этот выговор считался деревенским, и его распознавали мгновенно; возможно, по приезде в Лондон он постарался избавиться от него. Ведь и его герои заняты непрерывным самообновлением. Но его язык не стал «стандартным» английским. Например, он употреблял на письме стратфордские выражения, хотя стараниями его издателей и редакторов природной звучности у этого языка поубавилось. Любые попытки унифицировать или модернизировать язык Шекспира наполовину лишают его силы. В старом языке все еще слышна авторская живая речь.