Щастье - стр. 14
– Что так, соскучился? – буркнул Муха, щёлкая официанту пальцами и придвигая Жёвке тарелку.
– Тётка умирает, – Жёвка стал ныть тоном ниже. – Что ж я, значит, не увижу родную тётку перед смертью?
– Перед чьей смертью? – уточнил Муха. – Ты, Розенталь!
– Наследство будет, – шептал и канючил Жёвка, и его рука дрожала, спеша воткнуть вилку в бифштекс. – Телеграмма пришла.
– Что такое говорит этот поц? Он получит наследство?
– У тётки деньги и барахло! – взвизгнул учитель. – Она всю жизнь огород держала!
– Как же у такой героической тётки такой засранец племянник?
– Куда ехать? – спросил я.
Жёвка прожевал и снова поспешно набил рот. Муха потряс его за плечо.
– Ну?
– В Автово.
– В Автово! Это же край географии!
– Съездим, ребя, пожалуйста! Я вам отдам половину на двоих.
– Мы же твои друзья, – сказал я. – По трети каждому, так будет справедливо.
– Все равно самоубийство, – сказал Муха хмуро. – Ехать в Автово, без охраны, без карты – даже если не тронут, сколько времени уйдет, месяц, год? – Он посмотрел на меня. – У тебя была карта Города.
– Вот именно, – сказал я. – Карта Города.
У меня была карта, которой пользовались богатые: с отчётливым, до последнего проулка и проходного двора прорисованным центром. Всё, что находилось на нашем берегу, на этой карте было изображено метафорами поверх белого пространства. Например, на севере, там, где – предположительно – жили мы, было написано: Скифские Морозы. Там, где – предположительно – было Автово, картограф каллиграфически написал: Великая Степь. Между Морозами и Степью помещались Болота Мрака, Безводные Пески и Дикие Звери.
– Где это хотя бы примерно? – спросил Муха.
– По ту сторону Обводного.
И Муха, и Жёвка сжались, как будто само название хлестнуло их страхом. Обводный канал не представлялся богатым достаточно мощной естественной преградой, такой как Нева, и в стародавние времена там был построен Забор. Строили под патронажем Академии наук, тогда еще существовавшей. Учёные – это такие люди, которые, хотите вы того или нет, непременно что-нибудь изобретут и откроют. Строители Забора тоже изобрели – какие-то излучатели, какие-то поля высокого напряжения. Фольклор (единственное, что осталось от проекта) сохранил легенды о шедших в обе стороны взрывах, мутациях, зонах и подобном. Всё было сделано по науке, поэтому вышла такая дрянь. В городе объявили вне закона всех физиков, с Забором кое-как справились, но до сих пор (сколько же лет прошло? двести? триста?) это слово излучало сосредоточенное угрюмое зло. Анархисты как-то снарядили на Обводный экспедицию – и те, кто вернулся, перестали быть анархистами и записались в профсоюзы. По крайней мере, так рассказывали, когда я учился в школе.
– У тётки огород! Плантари, трафик, всё завязано! – крикнул Жёвка, превозмогая жадностью страх.
Волшебное слово «Огород» возымело действие. Муха – не настолько аморальный, чтобы презирать богатство, успех, достойную старость – из любой грязи благоговейно поднимал любую сплетню о людях, начавших с пары грядок и бодрой ногой шагнувших в нувориши. Кто-то допускался к объедкам со стола, а кто-то и к самому столу, но разве это было главное? Огород мог быть огромной плантацией в чужом краю или робкой делянкой на ближайшей окраине, но их владельцы одинаково расправляли плечи: хозяева весёлых пространств, засеянных коноплёй и маком, полей и полянок, на которых росли мечты и деньги. Золотые сны и настоящее золото.