Шайтан-звезда (Книга вторая) - стр. 33
– Ты говоришь про умение писать стихи? – осведомилась Шакунта.
– Полагаю, что стихами я прославилась в войске и в городе еще больше, чем своей красотой, – опустив глаза, чтобы хоть так соблюсти скромность, сказала Абриза.
– А как же быть тогда с договором между мной и царевичем Салах-эд-Дином? Нет, о доченька, ты непременно должна поехать со мной к нему, и сказать, что ты готова стать его женой, и посмотреть на его стыд и позор!
– Почему это мужчина при взгляде на меня должен испытывать стыд и позор? – Абриза схватила мать за руки и попыталась, вглядываясь в лицо, понять, уж не покинул ли ту разум.
– Да нет же, о доченька, при взгляде на тебя мужчина должен испытывать восхищение! Но пусть этот скверный Салах-эд-Дин увидит твою несравненную красоту и пусть ему станет стыдно за то, что я сдержала слово, а он, этот враг Аллаха, этот пьяница, которого владельцы всех кабачков узнают по походке, этот взбесившийся пес и опаршивевший волк, этот ишак и сын ишака…
– О матушка! – отшатываясь от Шакунты в неподдельном ужасе, вскрикнула Абриза. – Ты хочешь отдать меня за скверного пьяницу?..
– Не бойся, о прохлада моих глаз, я вовсе не желаю видеть тебя женой пьяницы! – заявила Шакунта, так торопясь все объяснить дочке, что самое главное все время оставалось несказанным, а она и не замечала этого. – Но я должна сдержать слово! На это я потратила девятнадцать лет своей жизни, о доченька!
– Выходит, я должна расплачиваться за то, что ты дала необдуманное слово, и искупать этим девятнадцать напрасно потраченных лет твоей жизни? – спросила Абриза, все яснее понимая, что внезапно объявившаяся мать внесет в ее жизнь то, без чего она охотно обошлась бы, – благородное безумие.
– Как ты можешь называть слово матери необдуманным? Я девятнадцать лет искала тебя, я претерпела множество бедствий, я вырвала тебя из когтей этих врагов Аллаха – и все ради того, чтобы услышать, что мои слова – необдуманные?!
Задавая этот яростный вопрос, Шакунта действительно забыла, что по меньшей мере десять лет из этих девятнадцати провела в Индии, где славилась красотой и умением побеждать в поединке, где звалась Ястребом о двух клювах, где к ее ногам кидали сокровища, где она была гордостью владык – и одному Аллаху ведомо, что у нее было из близости с теми, кто этой близости домогался…
Абриза же смутилась. При всей благодарности, какую она испытывала к матери, желание воспротивиться нелепому замыслу крепло в ней, и набирало силу, и подсказывало слова, которых говорить, наверно, не стоило.
– Да, ты отбила меня у них! – воскликнула Абриза. – И ты крикнула мне – беги, доченька! И я побежала! И я с перепугу забежала так далеко, что еле вернулась на место этой стычки! И оказалось, что я там – одна посреди трупов людей и лошадей, без еды и питья, с непокрытой головой под полуденным солнцем, а единственный, кого я застала в живых, был при последнем издыхании, и это Джеван-курд!
– Разве Джеван-курд погиб в стычке? – не поверила Шакунта. – А кто же тогда разъезжал вчера по рынку, набирая ткани и прочие вещи для своего харима? Все купцы сбежались приветствовать его и сделать ему подарки! И все вопили – глядите, вот Джеван-курд, который едет у правого стремени нашего аль-Асвада!
– Ему удалось выжить, о матушка… – недовольно сказала Абриза, потому что спасение курда плохо вписывалось в ту картину бедствий, какой она хотела поразить Шакунту и вызвать ее смущение. – И не будем больше говорить о наших неприятностях. Они окончились, и ничто больше не разлучит нас, и я стану женой аль-Асвада, а тебе мы тоже найдем подходящего мужа!