Шата - стр. 36
Завернув в более узкий переулок, пришлось расталкивать людей локтями. Как пчелы в улье, и с таким же назойливым гулом.
Пока я продвигалась сквозь людскую кашу с ароматом пота и блевотины, почувствовала, как чья-то рука попыталась отвязать мешочек с золотом с моего пояса. Я не стала утруждать себя предупреждениями, просто сломала эту руку. Еще чьи-то пальцы хрустнули, когда попробовали выдернуть мою книгу, завернутую в рубаху. Ее владелец еще долго орал, когда я выбралась из тошнотворного переулка и скрылась в другом.
На мне будто остались следы сотен рук. Даже проведя две недели в лесу, я не чувствовала себя такой грязной. В больших городах всегда буянят, дерутся и воруют, но я надеялась, что хотя бы середина ночи разгонит людей по домам. Хотя может, они уже дома. Улица – их дом.
Тропы до моего ночлега стали чище. Чем дальше от главных дорог, тем меньше людей, меньше гомона, меньше вони. Последнее особо радовало. Обоняние Кнарка было слишком чувствительным для такого смрадного разнообразия.
На новой улочке мне встретился лишь один человек. Высокий и толстый, словно бочка, мужик подпирал стенку и неистово рыдал.
Я миновала его и направилась дальше, но жирная рука схватила меня за плечо и повернула обратно.
Занеся кулак, я отправила его в сердце незнакомца, но остановилась, едва коснувшись шерстяной жилетки, когда услышала:
– Мама проснется?
Слов почти не разобрать: жалкий простолюдин безутешно всхлипывал и слизывал языком сопли, словно ребенок.
– Чего? – оторопела я, чудом успев остановить свой удар, который бы стоил ему сердечного приступа.
– Мама… – надрывался взрослый мужик, заливаясь слезами. – Моя мама когда проснется?
Аккуратно, безболезненно для него выбравшись из крепкой хватки, я развернулась и продолжила шествие.
– Так, ты пойди разбуди ее. – посоветовала я, не оборачиваясь.
– Я будил! – еще громче заскулил тот.
– Тогда подожди, пока протрезвеет. – напоследок бросила я и нырнула в последний проулок, ведущий прямо к моей таверне
– А когда протре… – стих крик взрослого детины.
Сжимая замотанную книгу, я шла быстрым шагом и гадала, на кой она мне сдалась. Но это была та же чуйка, которая попросила не попадаться служителям на глаза. Словно тихий шепот у самого уха. Может, это приказ Бадзун-Гра? Так Кнарки его слышат? Не различая, свои это мысли или чужие?
Трактир, где был мой ночлег, кишел назойливыми гостями. У скрипучей калитки топтались пьяные завсегдатаи, лапая не менее пьяных распутниц. Свет лампад из окон падал на грязную тропу, и я все больше сокращала дистанцию между нами.
Когда до линии света осталось три шага, раздался натужный скрип. Дверь впереди отворилась, преградив мне проход и заслонив собой свет.
Я не сбавляла шаг и была готова снести любого, кто выйдет из этой двери и встанет у меня на пути, будь то пьяница, вор или целая орда рыцарей.
Передо мной выросла Бетисса. Лоб в лоб. Мы были одного роста. Все те же распущенные белые волосы, коварный взгляд и искривленные в усмешке губы.
Опешив от неожиданности, я резко затормозила и едва не снесла ведьму своим телом. Грязь из-под моих зарывшихся в землю ног забрызгала подол ее балахона, но старуха не опустила взгляд и никак не изменилась в лице.
Я потеряла долю секунды. Одну лишь долю. Моя рука только дернулась, чтобы схватить ее за глотку, когда она молниеносно подняла ладонь перед моим лицом и дунула на нее.