Шата - стр. 23
Откинув голову, я закрыла глаза и не обращала внимания на шепотки и хихиканья. Они не пробуждали никаких эмоций. Муха не надоедает, если перестаешь ее замечать. Я сосредоточилась лишь на потрескивании горящих дров в огромном камине. Он успокаивал.
Я не устала, не замерзла, не вымоталась. Если на это злачное место обрушатся горы, я выберусь живой. Сила Кнарка питала меня, но какая-то человеческая частичка (если она была во мне) скреблась о внутренности и просила беречь ее. Поэтому, решила я, сегодня сниму комнату и посплю на кровати. Да, и конь будет счастлив. Сейчас он стоял, привязанный в конюшне у таверны, и жевал сено. Сушеные яблоки, подаренные стариком Тургасом, кончились два дня назад, и первым делом по прибытию я нашла теплый хлев и велела конюху позаботиться о хвостатом друге.
На стол приземлилась высокая кружка с душистым элем, и я разом выпила половину. Удовлетворение растеклось по телу вместе с кровью.
– Вот твой фенхель. – на столе оказалась тарелка, а перед ним засаленная хозяйка.
На вкус это было как сладкий укроп. Горечь имбиря перебивала его, но менее отвратительным блюдо не стало.
Но Кнарк непривередлив – я опустошила двойную порцию непонятного сорняка и с удовольствием влила следом остатки эля.
– Шо-нить еще? – толстуха выросла передо мной, как только пустая кружка опустилась на стол. Боялась, что я убегу без оплаты.
– Да. Ты сдаешь комнаты?
– А как же! Комнаты есть!
– Тогда сегодня я переночую здесь. А к завтрашнему полудню ты достанешь мне солонину, вяленое мясо, сухари, сушеные яблоки, бурдюк, наполненный элем, и еще добротный лук со стрелами.
– Ты ж… Где ж я эта достану? – возмутилась толстуха.
Я подняла один золотой:
– Уж где-нибудь достанешь.
Крысиные глазки засветились, заозирались, и пухлая грязная рука тут же выхватила золотую монетку и сунула ее куда-то в мясистые груди.
– Канешно, миледи! Все достану! И комнатушку та приготовлю сие мгновенье! Самую лучшую! С окном даже! И конюшонку скажу, шоб за лошадкой вашей получше та приглядывал! И еще сейчас вам пирог с маринованной брусникой притащу! Он знать какой вкусный?! Только испекла!
– Тащи свой пирог. – кивнула я. – И еще кружку эля.
Тучная хозяйка, едва не снеся задний столик и взбудоражив гостей, прошмыгнула на кухню с такой ловкостью, будто весила меньше ребенка.
– Вот же ш он! – заворковала она, вернувшись, и грациозно опустила передо мной деревянную тарелку с большим куском ароматного пирога и полную кружку эля. – Миледи желает еще шо-нить?
– Да. – я отломила кусочек пирога, с которого сочился алый брусничный сок. – К тебе никакой путник не заходил недавно? С большим мешком?
Толстуха вскинула руками, мол очевидно же:
– Канешно ш, миледи! Дня три назад ведь!
Не донеся пирог до рта, я остановилась и внимательно посмотрела на толстуху.
– А куда он дальше направился, не знаешь?
– Почему он? – удивилась хозяйка. – Это она. Старуха пришла с большущим мешком.
Надежды развеялись. Старуха с большим мешком… Это точно не тот, кого я ищу. Старуха не могла одолеть меня. Но может она жила в той пещере и видела, что произошло на утесе. Если вообще это она жила в пещере. Людей с мешками нынче как грязи.
– И куда эта старуха пошла, ты не знаешь? – перефразировала я.
– А куда пошла? – нахмурилась толстуха. – Никуда не пошла. Вон сидит же, миледи. У камина.