Шарм - стр. 21

И теперь, сидя в одиночестве на диване, я так рада, что все-таки настояла на своем. Потому что это дает мне что-то, на чем я могу сосредоточиться посреди всей этой непонятной хрени. Что-то, к чему я хочу попытаться вернуться.

И я держусь за телефон – и за фотографию в нем – так крепко, как только могу.

И пытаюсь вспомнить, как звучит голос Джексона, когда он говорит, что любит меня.

Я просыпаюсь медленно, чувствуя тепло и слыша голос кузины, говорящей, что она ждет не дождется, когда я прибуду в Кэтмир.

У меня уходит минута на то, чтобы вспомнить, где я нахожусь и с кем. И, вспомнив все те ужасные вещи, которые произошли со мной вчера, я сажусь так резко, что едва не падаю с дивана.

– Мэйси? – зову я, убирая с лица непокорные кудри и молясь о том, чтобы все это оказалось сном. Чтобы вся та странная хрень, которая случилась вчера, оказалась просто самым замысловатым кошмаром, который мне когда-либо снился. – Что тут происх…

Я замолкаю, заметив три вещи. Во-первых, я накрыта на редкость мягким и теплым одеялом. Во-вторых, Мэйси тут нет. И, в-третьих, Хадсон Вега держит в руках мой телефон. Хуже того, похоже, он воспользовался тем, что я спала, чтобы просмотреть его содержимое. Вот ублюдок.

– Эй! – кричу я, пытаясь выхватить у него телефон. Но в горле у меня пересохло, я едва успела продрать глаза, и в моем нынешнем полусонном состоянии моя координация не идет ни в какое сравнение с координацией вампира. Тем более такого вампира, как Хадсон.

Он вскакивает с дивана и оказывается в середине комнаты еще до того, как я успеваю выбраться из-под этого чертова одеяла, которым, по-видимому, накрыл меня он. Это кажется мне странным, непонятным – то, что Хадсон сделал для меня что-то хорошее, – хотя я смутно помню, что в середине ночи я замерзла.

– Какого черта? Что ты творишь? – ору я и, не обращая внимания на мое бешено стучащее сердце и позабыв о спрятанном в диване ноже, бегу к нему. Одна половина моего сознания кричит, что злить его опасно, но другая так же громогласно требует, чтобы я вернула свой телефон.

И я прислушиваюсь к этой второй половине, потому что я ни за что не соглашусь торчать здесь с Хадсоном, все время испытывая перед ним страх, каким бы страшным он ни был.

– Отдай, – говорю я, пытаясь забрать у него телефон.

– Успокойся, принцесса, – отвечает он, держа его так, чтобы я не могла его схватить. – Я просто проверял, нет ли в нем чего-нибудь такого, что мы могли бы использовать, чтобы выбраться отсюда.

– Например, чего? Секретного кода, о котором я забыла? – брезгливо спрашиваю я.

– Может, и так. – Он пожимает плечами: – Чего не бывает – насколько мне известно, случались и более странные вещи.

– А тебе не пришло в голову спросить об этом меня вместо того, чтобы вторгаться в мое личное пространство?

– Это при том, что ты, похоже, вообще не понимаешь, что творишь? – парирует он, прислонившись к ближайшей стене. – Нет, я об этом не подумал.

И тут он опускает мой телефон и проигрывает еще одно видео – то, на котором мы с Джексоном лепим снеговика.

Мое сердце трепещет, когда я слышу голос моего бойфренда. Звучный, теплый, счастливый. Мне так нравится видеть Джексона счастливым – ведь он так много страдал, – и это воспоминание было одним из лучших в моей жизни. Все в нем было безупречным.