Шанс (Коммуналка) - стр. 24

Зазвонил телефон. «Вот, и ладненько», – подумал Василий, увидев на дисплее улыбающееся лицо сына.

– Слушаю тебя, сынок. Ты где? У себя на квартире? Как нездоровится? Что болит-то? Голова…Ну, что же. Работа не убежит. Лечись, давай, – он отключился и покачал головой. «Заболел…Ну-ну…», – подумал с обидой.

Марк никогда ему не врал. Это было в первый раз. И Василию Голоду очень хотелось знать – почему.

Милочка звонила уже в третий раз, а он все не брал трубку. Ну, не готов он был сейчас общаться со своей совестью, а именно так он Милочку и воспринимал.

Он помнил вчерашний вечер до тошноты отчетливо. Удивленную рожу Леньки Мазура, испуганную – его подруги, толстый «тройной» подбородок которой вызывал в нем стойкую брезгливость. Вчера Борис Раков распрощался со своей, более-менее успешной жизнью, врезав теперь уже бывшему (что уж тут сомневаться!) другу промеж глаз. Сегодня, не протрезвев толком, он пытался осмыслить наступающее будущее. Работы нет – раз, с квартиры погонят не сегодня – завтра, два. А в третьих – он опять сорвался. Да, он запил! Начав с коньяка из бара в кабинете Мазура (а хотелось-то, вроде, по-доброму разобраться с другом!), он опустился до того, что пил за гаражами с местными алконавтами третьим. Алконавты ему сочувствовали, ровно до тех пор, пока не кончились у него рубли в кармане. Потом, похлопав утешающе по плечу, разбрелись по домам. А его уже гнало куда-то. Если б деньги были! Но – в долг никто не давал, зря он звонил приятелям-подругам. А к Милочке идти было стыдно. Потому, как она – его совесть.

На очередной звонок он все же ответил. А зря. Это была хозяйка квартиры, равнодушно пробубнившая, что с завтрашнего дня в квартиру въезжают другие, более порядочные, жильцы. Короче, нужно было сваливать.

Вещи у Бориса были. Пара свитеров, межсезонная куртка, ботинки на толстой подошве, папка со сценарием и дорогой, подаренный Милочкой, дорожный несессер. И еще портплед, из прошлой, богатой командировками и путешествиями жизни, их еще с Ириной жизни, сытой из-за подачек ее отца.

«И все же без Милки не обойтись. Хоть шмотки у нее сброшу на время. А матушка ее меня кофием напоит», – он потянулся к телефону, лежащему на полу около дивана. Он не сразу догадался, почему не набирается номер. А, поняв, чертыхнулся: ни рубля на счету. Оставалось только ждать очередного звонка от Милочки.

Но она больше не звонила.

Он не хотел выходить на улицу, не связавшись с ней. Но, оставаясь в квартире, он то и дело подходил к холодильнику, по велению урчащего желудка, открывал дверцу, убеждался в пустоте его нутра и все больше хотел есть. Так, что выйти из квартиры его заставил голод.

Пешком добраться до Милочкиного дома было невозможно. Борис потоптался возле остановки маршрутки, идущей в тот район, авось кто из знакомых встретится, понял, что и тут ему облом, и пошел к скверу. Пустых скамеек было мало, пользуясь пока еще свежим с утра воздухом, мамочки и бабушки выгуливали малышей. Борис присел на лавку, стоящую у входа в сквер и закрыл глаза.

– Можно? – еле слышно прошелестело сбоку, и Борис втянул носом воздух: пахло хорошим французским парфюмом.

– Да, пожалуйста, – ответил он, открывая глаза.

– Видите, кругом все занято, – вроде бы извинилась худенькая старушка, глядя на Бориса.