Шамбала. Сердце Азии - стр. 64

Теперь же мы можем писать в альбом восточных друзей:

«Несгораемый светоч сияет. Во имя красоты знания, во имя культуры стерлась стена между Западом и Востоком».

Если мы можем встречаться во имя ценности культуры, ведь это уже огромное счастье, еще так недавно невозможное. Пусть в своеобразных выражениях, пусть в смятениях духа, но пусть бьется сердце человеческое во имя культуры, в которой сольются все творческие нахождения. Мыслить по правильному направлению – значит уже двигаться по пути к победе.

Из глубин Азии доносится звенящая струна священного зова: «Калагия!» Это значит: «Приди в Шамбалу!»

«Урус карош!»– кричит лодочник в Порт-Саиде, увидев мою бороду. Всюду на Востоке звенит этот народный привет всему русскому. И сверкает зеленая волна, и красная лодка, и бело-голубая одежда, и жемчуг зубов: «Карош урус!» – привет Востока!

Вот и Синай показался в жемчужной дымке. Вот источник Авраама[50][51]. Вот и «двенадцать апостолов» – причудливые островки. Вот и Джидда[52] – преддверие Мекки. Мусульмане парохода молятся на восток, где за розовыми песками скрыто их средоточие. Направо древним карнизом залегла граница Нубии[53]. На рифах торчат остовы разбитых судов. Чермное море[54] умеет быть беспощадным вместе с аравийским песчаным ураганом. Огненный палец вулкана Стромболи недаром грозил и предупреждал ночью.

Но теперь, зимой, Чермное море и сине, и не жарко, и дельфины скачут в бешеном веселье. Сказочным узором залегли аравийские заливы – Кориа Мориа[55].

Японцы не упускают возможности побывать около пирамид. Эта нация не теряет времени. Надо видеть, как быстрозорко шевелятся их бинокли и как настойчиво насущны их вопросы. Ничего лишнего. Это не вакантный туризм усталой Европы. «Ведь мы же договоримся наконец с Россией», – деловито, без всякой сентиментальности говорит японец. И деловитость пусть будет залогом сотрудничества.

В Каире в мечети сидел мальчик лет семи-восьми и нараспев читал строки Корана. Нельзя было пройти мимо его проникновенного устремления. А в стене той же мечети нагло торчало ядро Наполеона. И тот же завоеватель империи разбил лик великого Сфинкса[56].

Если обезображен Сфинкс Египта, то сфинкс Азии сбережен великими пустынями. Богатство сердца Азии сохранено, и час его пришел.

Древний Цейлон – Ланка Рамаяны[57]. Но где же дворцы и пагоды? Странно. В Коломбо встречает швейцарский консул. Английский полицейский – ирландец. Француз – торговец. Грек с непристойными картинками. Голландцы – чаевики. Итальянец – шофер. Где же, однако, сингалезы[58]? Неужели все переехали в театры Европы?

Будда и Майтрейя[59] скрыли свои лики в потемках храма Келания около Коломбо. Мощные изображения заперты в каких-то гигантских стеклянных шкафах по темным углам. Хинаяна[60] гордится своей утонченностью и чистотой философии перед многообразной махаяной[61].

Обновленная большая ступа[62] около храма напоминает о древнем основании этого места. Впрочем, и все Коломбо и Цейлон только напоминают по осколкам о древней Ланке, о Ханумане[63], Раме, Раване[64] и прочих гигантах.

Множество храмов и дворцовых строений могут хранить остатки лучшего времени учения[65]. Кроме известных развалин сколько неожиданностей погребено под корнями зарослей. То, что осталось поверх почвы, дает представление о былом великолепии места. Всюду скрыты находки. Не надо искать их, они сами кричат о себе. Но работа может дать следствия, если будет произведена в широких размерах. К развалинам, где один дворец имел девятьсот помещений, нельзя подходить без достаточного вооружения. Цейлон – важное место.