Шаловливый дедушка - стр. 28
– А на кого Бритый оформил дарственную на свое имущество? И на какое именно имущество? Добра у него немало было.
– Об этом лучше спросить у Крученого, – сказала Инна. – Он правая рука Бритого. Никто не знал о делах Бритого, сколько знает он. Только я в офис не поеду. А вдруг Бритый на меня дарственную оформил? Не хочу, чтобы на меня там смотрели так, словно это я их обожаемого босса из-за денег или квартиры прикончила.
– Ладно, – сказала я. – Мы с тобой поедем в университет, а Мариша смотается в офис к Крученому.
– Я не могу никуда ехать, – отказалась Мариша. – Я завтра целый день раны залечивать буду. А то, сами понимаете, в таком виде я на глаза ни одному мужчине не смогу показаться. Нет уж, лучше смерть, чем такой позор. Пусть Инна дурака не валяет и отправляется вместо университета к Крученому. В конце концов ты, Инна, на похороны Бритого все равно пойдешь. Так что с Крученым и своими коллегами тебе рано или поздно придется встретиться.
– Похороны – это другое дело, – уперлась Инна. – На кладбище я могу тайком пробраться, там мне вовсе не обязательно с кем-то общаться. А на поминки я могу не идти.
– Вы как хотите, но я завтра остаюсь дома, – сказала Мариша.
В общем, мы решили, что сначала едем с Инной в университет, а потом я еду с ней в офис к Крученому. Для моральной поддержки, так сказать. Ночевать мы остались у Инны. Где-то среди ночи нас разбудил междугородный телефонный звонок. Все втроем мы кинулись к телефону, едва не переломав себе ноги в темноте. Звонила Юля.
– У меня все в порядке, – бодрым голосом доложила она. – Самолет захватили террористы, поэтому я немного задержалась. Но вы не беспокойтесь. Я все узнала, если завтра вернусь, все расскажу. А сейчас говорить больше не могу. Но новости у меня такие, что закачаетесь!
После этого в трубке раздалось шипение, а затем пошли короткие гудки. В оцепенении мы стояли и смотрели друг на друга.
– Что это значит? – наконец спросила Инна. – Она нас разыгрывает?
– На Юльку не похоже, – усомнилась я. – Когда дело касается серьезных вещей, она не склонна к шуткам. Ее и на работе за это ценят и неизменно каждый год повышают в должности.
– А как, по-твоему, захват самолета террористами для нее достаточно серьезная вещь?
– Думаю, что да, – кивнула я.
– Тогда это, может быть, не она была?
– Она, точно она, – сказала я. – Юлькин голос я ни с каким другим не перепутаю.
– Черт знает что! – взвилась Инна. – Как ни в чем не бывало, самым веселым тоном заявляет, что самолет захвачен террористами. Слушайте, а что, если это военная хитрость, чтобы усыпить бдительность террористов? Вдруг они по-русски не понимают, но разрешили Юльке, не в силах противиться ее обаянию, сделать один звонок. Вроде бы как домой. Поэтому она таким бодрым голосом и говорила.
– Вот оно что! – протянула Мариша. – Нужно звонить в аэропорт! Срочно! Нужно им сказать, что нам звонила пассажирка с борта самолета, выполняющего рейс из Саратова в Санкт-Петербург. И что самолет, скорее всего, захвачен террористами. Пусть примут меры.
Мариша недолго думая позвонила в аэропорт. Нам там долго не хотели верить. Поверили лишь после того, как мы назвали себя, дали адреса проживания и продиктовали полные паспортные данные. Нас быстро соединили с каким-то серьезным дядькой, который внимательно, не прерывая, выслушал нас и обещал разобраться. После этого он тоже отключился. Остаток ночи мы провели возле телефона, ожидая, что нам перезвонят и сообщат новости о Юлином самолете.