Шалопаи - стр. 21
Гендиректор Комков стоял на праздничной трибуне, среди областного и городского начальства. А во главе длиннющей колонны на площадь ступал Земский и рядом с ним – рука в руке – торжествующая троица.
– Да здравствуют советские химики!.. – неслось из динамика.
– У-р-ра! – в полном восторге, утопая в общем рокоте, надрывалась малолетняя шкода. В последний раз, впрочем, вопили в два голоса, – суворовца Клыша с ними уже не было.
Вечером, после демонстрации, в квартире Земских, как повелось, собралось «земство» – молодое руководство комбината, Земским выдвинутое и вкруг него сплотившееся. Собирались каждый год. Зачастую заскакивали наспех, стихийно – опрокинуть праздничную стопку, сгонять пулечку. В этот раз собрались всерьёз – с принаряженными, ревниво оглядывающими друг друга жёнами. Тем паче выдались и ещё два повода – проводы и назначение. Накануне Первомая приказом по министерству главного инженера комбината Олега Круничева перевели в Москву начальником Главка. А новым главным на его место назначили заведующего кордным производством Валентина Горошко – ещё одного выдвиженца Земского.
Это была проторенная дорожка – политика Комкова и Земского: недавних молодых, заматеревших, зарекомендовавших себя, проталкивали на повышение в министерство или на укрепление – директорами на новые строящиеся предприятия. Выгадывалось многое: на ключевых местах всё больше оказывалось комбинатовских выдвиженцев, на которых можно было опереться. Одновременно – освобождались должности для подрастающего молодняка, не давая тому застояться.
Хозяйка, как обычно, расстаралась. Из недр буфета был извлечён столовый сервиз «Мадонна». Дубовый, раздвинутый на полкомнаты стол, накрытый расписной скатертью, стоял, уставленный фаршированной рыбой, салатами «Оливье» и «Мимоза», селёдкой под шубой, тушёными баклажанами, десятком нарезок и солений… Само собой – бутылками «Столичной», «Кагора», наливками собственного приготовления. На шкафу пропитывался кремом торт наполеон. Всё это изобилие благоухало, било гостям в ноздри, кружило головы. Но за стол не садились. Ждали запаздывающего Круничева. После демонстрации вместе с Комковым он был приглашён в обком партии.
Оттого оголодавшие гости разговаривали несколько несвязно, сглатывая слюну.
Намекающе поглядывали на хозяина.
– Терпеть! – осаживал Земский. – Захлебнуться героически в собственной слюне, но – терпеть!
Среди гостей крутились неуёмные бесенята – Алька с Оськой.
Алька первым уловил шум за входной дверью и припустил в прихожую. Опережая звонок, распахнул дверь и – взвизгнул от радости: на пороге стоял Олег Круничев. Статный, белозубый, с отброшенным на сторону чубом, при виде Альки расплывшийся в улыбке.
– Какие люди! – прямо через порог он подхватил Альку, подбросил над головой, подержал на вытянутых руках.
– Что? Чмоки-чмоки? – Круничев со смехом поцеловал маленького тёзку. Неохотно выпустил. – Ох и вырос ты, сынку! Скоро не я, а ты меня подкидывать начнёшь!
Алька потянулся обхватить его заново, но на шум в прихожую уже высыпали гости. Круничева принялись обнимать, охлопывать и тут увидели, что на лестничную площадку, отдуваясь, поднялся ещё один гость, – сам директор комбината. Несмотря на теплую погоду, в массивном кожаном пальто. Оживление мгновенно спало.