Шальная музыка (сборник) - стр. 11
Ниже размашистой подписи было приписано:
«Одновременно с твоей бандеролью получил пакет от Жени Дремезова. Прислал прожект с “научными” обоснованиями и чертежами изобретенного им метода лечения алкоголиков. Предлагает желающим морякам ехать к нему и гарантирует стопроцентное выздоровление. В Новосибирске, пишет, медицинские бюрократы не дают ходу новому методу. Ох, насмешил меня Женя “своим изобретением”! Видно, основательно у мужика мозги помутились. Грустно. Славный ведь был парень. Страшно подумать, сколько талантливого люду погублено “зеленым змием”! Спохватиться бы нам лет на 20 раньше…»
В левом верхнем углу письма, похоже, старческим почерком была начертана наискосок шутливая резолюция: «Тов. Зуеву – для сведения и принятия мер по обеспечению капитана дальнего плавания С.П. Ярославцева добрыми песнями С. Ротару. Старперпенс А. Ярославцев».
Люба, прочитав письмо после Антона, сказала:
– Анатолий Ефимович – персональный пенсионер, бывший сосед Левы по новосибирской квартире. Ему, наверное, уже под восемьдесят. Высокий интересный дед. Женька Дремезов тоже из бывших соседей. Спившийся алкоголик, я уже говорила. Кстати, здесь и от него письмо есть…
Она быстро перебрала конверты и один из них подала Бирюкову. Антон внимательно стал читать:
«Здорово, Лева! Ты чего, корефан, проходишь не заходишь? Я теперь работаю то строителем, то слесарем, то просто так – на подхвате. Все это называется “ремонтные работы”. Тощища страшная. Где-то прочитал, что чем выше интеллектуальный потенциал, тем тяжелее выполнять примитивную работу. Действительно, столько замыслов в голове. Стучатся не совсем ординарные мысли, а приходится замешивать раствор, носить его или работать со стекловатой, что вдвойне противно. Совесть, чувство собственного достоинства не позволяют мне прятаться за спины товарищей по труду. Берусь первый и за самую тяжелую операцию. А мои “коллеги” по лопате этими комплексами не страдают. Они прекрасно освоили формулу: будь не так в деле, как при деле. Посмотришь: стоит и держит шланг, из которого течет вода в бочку, хотя его можно вполне положить. Находят повод, чтобы отлучиться. И это те, кто способен только на физическую работу! Противно, что приходится кувыркаться за кусок, словно медведю на манеже. Виноват, конечно, сам: “лето красное пропел…” Что-то я разнюнился перед тобой. Настроение такое. Но в целом все не так уж хреново. Сейчас ушли в смену – работаем по скользящему графику. Днем могу что-то делать для себя по мелочи. Слава богу или черту, я не пью вот уже, как ты знаешь, полтора года. И чем дальше, тем безумнее мне кажется начать. Отвращение к спиртному – и моральное, и физическое. Раньше, когда после лечения не пил, хотел, но держался. Сейчас – иное. Все-таки мой метод – всем методам метод! Одумайся, Лева, сообрази мне музыкальное сопровождение. Прославимся на весь мир! Без шуток… Недавно в аптеке встретил “грубияночку”. Побормотали. Не вяжись с ней! По-моему, она наркоманит, зараза. Будешь в Новосибирске, обязательно заходи. Я жду от тебя положительного ответа, как соловей лета. Жму лапу! Кирюха Женька».
Бирюков дал прочитать письмо Любе. Когда она прочла, спросил:
– Какие у Дремезова могут быть дела «по мелочи»?
– Кто его знает.
– А что за «грубияночка» в письме упоминается?