Шах и мат - стр. 3
Одной из наших любимых игр была «Тень». На закате, когда почти весь двор тонул в тени, мы забегали в таинственную темноту и играли в догонялки. Выбирался ведущий. Он ходил по освещенному солнцем месту, а его целью было догнать того, кто в тени. И только кто-то ступал на свет – его выбирали новым ведущим. Чаще всего ведущей была я – меня проще всего достать.
Еще у нас были любимые места, куда мы приходили раз за разом, чтобы полазить там и изучить их, узнать что-то новое.
Местный отстойник с относительно чистой, холодной водой находился в частном районе на окраине города. Его узкие берега состояли из смешанного с грязью песка, а сам «водоем» был огромной, невероятной по размерам бетонной ямой с резким обрывом и дурной славой. Немало детей, да и взрослых тоже, утонули, купаясь там. И многие старались избегать этого места, но нас подобное притягивало. Опасность и дурманящий риск. Чувство бесстрашия. Мы шли туда, ловили лягушек и крупных жучков, а затем привязывали их за лапки к мелким камням и, соревнуясь, кидали в воду. Смеялись, спорили, кому удалось закинуть дальше и у кого было больше «блинчиков» на воде.
Однажды я остановилась и посмотрела на маленькую скользкую лягушку и на ее странно выгнутую лапку.
– Может быть, мы не будем кидать их с камнями? Они же утонут.
Высокий темноволосый мальчишка – старший из нас – перевел на меня насмешливый взгляд, после чего сжал лягушку в руках, прицелился и пустил ее в воду.
– Тебе их жалко?
– Конечно, Максим! Так делать нельзя, они же не смогут всплыть, мы убиваем их!
Я подошла ближе к краю.
– Ты слишком мелкая для таких развлечений. Ты ничего не понимаешь.
– Неправда!
– Правда! – Максим нахмурился и приблизился ко мне. – Слишком мелкая, чтобы понять, что это весело.
– Но это не весело…
Шаг назад – и падение в отстойник станет неизбежным. Рядом столпились ребята.
– Будет веселее, если мы кинем в воду тебя?
Я мотнула головой и съежилась.
– Испугалась. Тебе страшно? – Максим хмыкнул и кинул мне камешек.
– Мне никогда не страшно!
Они запомнили эти слова, каждый из них. Они видели, что я испугалась. И даже после того как мы ушли оттуда, после того как забавы с лягушками перестали быть интересными, они не давали мне этого забыть.
Еще мы любили подвалы – темные, холодные и сырые, со множеством поворотов, с противным запахом, с протекающими трубами, странными звуками, мошками, крысами и кошками. Егор всегда рисовал их планы, записывал адреса и не упускал ни одной детали. Он шел первым, а мы – за ним. Если же какой-то подвал казался ему особенно жутким и противным, он отказывался и первой пускали меня. Потому что, говорили друзья, я юркая, храбрая и не боюсь запачкаться. Это было не так. За запертыми дверьми, в замкнутом пространстве подвала, с тусклым детским фонариком в руке, мне было очень страшно. Фонарик часто мигал и не мог осветить всего вокруг. Я выходила из подвала грязная, покусанная мошками, в синяках, ссадинах и едва ли не в слезах. А после, твердя себе о своей смелости, я садилась на колени перед лавочкой и рисовала план подвала вместо Егора. Он весело улыбался. А другие смеялись.
Однажды мы играли во дворе в «Московские прятки», когда внезапно к нам с радостными криками прибежала Аня.
– Эй! Егор, Максим, вылезайте из-под машины! – Она уселась на беседку и поманила всех рукой. – Саша! Женя, слезь с дерева! У меня такая идея! Ромка! Настя!