Шаги по воде - стр. 22
Сбросив туфли в прихожей, я прошлепала босиком в гостиную, упала на диван. И только сейчас почувствовала, как устала. Ныли ступни, налились тяжестью плечи, словно весь день я копала клумбы или таскала ящики. В голове вертелись обрывки разговора с приятельницей. Лицо нового знакомого выныривало фрагментами: жесткие складки от крыльев носа, внимательные серые, почти фиолетовые, глаза. Голос Стеллы, мягкое журчание речи немногочисленных посетителей кафе, глуховатый смех Александра Урбана. «Необычная фамилия», – подумала я. На память пришла латынь господина Бьяготти, получившего классическое образование. «Urbi et orbi» – часто повторял господин Бьяготти. «Городу и миру» или «всему миру» – слова из благословения вновь избранного папы. Господин Бьяготти никого не благословлял, а употреблял эту фразу, когда речь заходила об общеизвестных фактах. «Ах, – говорил он, – кто же этого не знает, моя девочка? Это не тайна, а секрет Полишинеля, это известно «urbi et orbi»!»
У Александра латинские корни? Вспомнив о его визитной карточке, я достала из кармана маленький белый прямоугольник. Там были только имя, номер телефона и адрес электронной почты. Ни профессии, ни названия фирмы. Визитка казалась слепой. Черный простой шифр. Сухо, деловито, больше подразумевается, чем сообщается. Даже это необычно и цепляет воображение. Или выпендреж, как сказала Стелла?
Преодолев сонную одурь, я наконец заставила себя подняться с дивана. Нажала на кнопку автоответчика.
– Ксения Валентиновна! – резанул по нервам возбужденный женский голос, показавшийся мне смутно знакомым, и я вздрогнула, как от дурного предчувствия. – Я впарила Густаву две квартиры! За выставленную цену, он не торговался. Брокерских пять процентов! Одну на проспекте Мира, под офис, другую около площади, под жилье! Пока оформляли документы, на склады€ ехать стало поздно. Я позвонила, договорилась с владельцем на завтра!
– Оля, – подумала я с облегчением, чувствуя, как разжимаются жесткие пальцы, сжавшие сердце. Не стоило пить шампанское. Для меня его последствия непредсказуемы. Оля обычно нарочито медленно цедила слова, демонстрируя свою независимость, а тут словно проснулась. Озадаченная, я снова нажала на кнопку и услышала еще раз, что Густав купил две квартиры. Уже Густав, надо же! Молодец Оля!
Не зажигая света, странно неспокойная, не находя себе места, я бродила по квартире. В окна мигали красно-желтые огни рекламы, расположенной между шестым и седьмым этажами. В красноватой темноте комната выглядела иначе, чем при свете. На миг мне почудилось чужое присутствие, что вызвало не страх, а ожидание необычного. Предчувствие… Я застыла, не шевелясь – прислушивалась. Тишина, казалось, была наполнена шагами, шорохами, мелкими царапающими звуками, скрипами.
Потом я стала раздеваться. Одежду бросала на пол. Обнаженная, провела ладонями по груди, животу… Запустила пальцы в длинные волосы… по спине сразу побежали мурашки… Ворс ковра щекотал ступни… Тело в красном свете казалось чужим.
…Я стояла под душем, и мне чудилось, что чьи-то теплые руки гладят мое тело. Текло тягучее, как сироп, время, а я все стояла под струями теплой воды, как заклякла. «Заклякла» – так говорила бабушка. Что, видимо, значило: «застыть, как статуя». Бабушка знала много подобных словечек…