Шаг в Безмолвие - стр. 30
5. Глава 4
Пламя свечей дрожало, и бронзовый лик Тривии то озарялся светом, то погружался в тень. Искандер смотрел на Великую Богиню, и в полумраке ему чудилось, что ответный ее взгляд полон сдержанного гнева. Что ж, справедливо. Он это заслужил.
– Я не принес дары, чтобы ты не решила, будто я хочу купить твою милость и снисхождение, – еле слышно проговорил он. – Я сделал то, что сделал, и не горжусь этим. А то, как я вынужден поступить сейчас… Ты же знаешь, у меня нет выбора. Загляни в мою душу, прошу тебя, и не спеши осуждать. Мои силы не бесконечны, но я должен во что бы то ни стало защитить свою землю…
И если бы только свою!
В памяти всплыло его злополучное выступление на последнем консулате правителей, по традиции собиравшемся дважды в год, осенью и весной, в одной из столиц. Тогда венценосных гостей принимал у себя государь Шантии, которого более всего волновали участившиеся набеги северян, пересекавших пролив в самом узком месте, недалеко от истока Первого Зубца, и грабивших прибрежные поселения, поэтому все разговоры велись преимущественно об этом. Да, именно неторопливые светские разговоры за уставленным изысканными угощениями столом, перемежаемые пустыми и праздными тостами – вспомнив подробности, Искандер снова ощутил, как в душе пробуждаются обида и холодная ярость. Этим царственным мужам, спокойным и сытым, не было дела до того, что уже много лет происходило в Танарии. Несмотря на то, что на каждом консулате он пытался рассказать им – и просил о поддержке, потому что их спокойствие и сытость напрямую зависели от того, сколько еще танарийские войска продержатся на границе с Мессой.
Он и в тот раз, выбрав подходящий момент, завел разговор о союзе, о необходимости объединения перед растущей угрозой с дальнего юга и о взаимопомощи – для общего блага. Напомнил о том, что его люди погибают, силы иссякают, а пустынники продолжают расширять свою территорию, вытесняя танарийцев с собственных земель и постепенно продвигаясь к устью Трезубца. Возможность сплавляться вверх по великой реке, чье русло вместе с притоками охватывало весь полуостров, ставило под удар, в первую очередь, Баасийское царство и Синтар – их правители были единственными, кого слова Искандера не оставили равнодушными. Остальные же – государи Зиона, Хемея, Истры, Фарагона и Лодоса – вежливо выслушали его и вернулись к застольным беседам. А кадокийский царь Ангус вообще, похоже, не слушал, что-то вполголоса обсуждая с государем Эфрана.
– Неужели вы не понимаете, – потеряв терпение, Искандер встал со своего места и повысил голос, – что без помощи других государств – вашей помощи! – Танария долго не продержится?! Вспомните Имранское царство, которое находилось южнее Танарии. Где оно сейчас? Где белокаменные стены его столицы, цветущие сады и плодородные земли? Их больше нет. Память о них заросла степными травами, а сады и пашни вытоптаны лошадьми. Мы тоже потеряли часть земель…
– …которых у вас и так слишком много, – хмыкнул государь Фарагона, и прочие согласно закивали. – Танарийскому царству по размеру не уступает только Кадокия, остальные же государства вдвое, а то и втрое меньше. Чем же мы можем помочь?
– К тому же, – подал голос владыка Эфрана, – вы с лихвой возместили свои потери, подмяв под себя Тиррен. Как благородно – воспользоваться тем, что малолетний царевич слишком доверчив и легко попадает под чужое влияние!