Сговор остолопов - стр. 15
За два часа патрулирования Французского Квартала Манкузо не схватил никого. Дважды мелькала надежда. Он остановил мужчину в берете и попросил закурить, но мужчина пригрозил, что сейчас его арестует. Затем он поздоровался с молодым человеком в шинели и дамской шляпке, но тот заехал ему ладонью по физиономии и рванулся прочь.
Патрульный Манкузо брел по улице Шартр, потирая щеку, которую до сих пор жгла затрещина, и тут услышал что-то похожее на взрыв. В надежде, что какой-нибудь подозрительный субъект только что бросил бомбу или застрелился, он забежал за угол Святой Анны и увидел, как зеленая охотничья шапочка испускает среди развалин потоки рвоты.
Два
I
«С распадом Средневековой Системы обрели господство боги Хаоса, Безумия и Дурновкусия», – писал Игнациус в блокноте «Великий Вождь».
По окончании периода, в течение которого западный мир наслаждался порядком, покоем, согласием и единением со своим Истинным Богом и Троицей, задули ветры перемен, предвещавшие порочные дни. Злой ветер никому добра не принесет. Светлые дни Абеляра, Фомы Бекета и Рядового Человека угасли и стали тщетой; колесо Фортуны прокатилось по человечеству, сокрушив его ключицы, раздробив ему череп, свернув туловище, проткнув почечную лоханку, опечалив душу. Вознесясь когда-то столь высоко, человечество пало столь низко. Посвященное некогда душе ныне предало себя торжищу.
– Это довольно прекрасно, – сказал Игнациус себе и продолжил скоропись.
Торгаши и шарлатаны захватили контроль над Европой, называя свое вероломное Евангелие «Просвещением». День саранчи близился, однако из золы человечества никакого Феникса не восстало. Смиренный и благочестивый крестьянин Петр Пахарь отправился в город продавать своих детей лордам Нового Порядка с намерениями, каковые мы в лучшем случае можем назвать сомнительными. (См. Райлли, Игнациус Ж. Кровь на их руках: Преступность всего, Исследование избранных злоупотреблений в Европе шестнадцатого века, Монография, 2 стр., 1950, Зал Редкой Книги, Левый Коридор, Третий Этаж, Мемориальная Библиотека Хауарда-Тилтона, Университет Тулэйна, Новый Орлеан, 18, Луизиана. Примечание: Я отправил эту исключительную монографию почтой в дар библиотеке; тем не менее в действительности я не очень уверен, была ли она вообще принята. Ее могли запросто выбросить, поскольку написана она грифельным карандашом на линованной блокнотной бумаге.) Коловращение расширилось; Великая Цепь Бытия лопнула, подобно множеству канцелярских скрепок, нанизываемых одна на другую каким-нибудь слюнявым идиотом; смерть, разруха, анархия, прогресс, честолюбие и самоусовершенствование – вот чему суждено было стать новым роком Петра. Причем роком прежестоким: теперь ему пришлось столкнуться с извращением – необходимостью ИДТИ РАБОТАТЬ.
Его видение истории на мгновение померкло, и Игнациус внизу страницы набросал карандашом петлю. Рядом изобразил револьвер и коробочку, на которой аккуратно вывел печатными буквами: ГАЗОВАЯ КАМЕРА. Поелозил грифелем по бумаге взад-вперед и подписал: АПОКАЛИПСИС. Закончив украшать страницу, он швырнул блокнот на пол, где уже валялось множество таких же блокнотов. Сегодня очень продуктивное утро, подумал он. Я столько не свершал неделями. Глядя на десятки «Великих Вождей», образовавших около кровати ковер из индейских головных уборов, Игнациус самодовольно размышлял, что на их пожелтелых страницах и широких линейках – семена колоссального исследования сравнительной истории. Весьма неупорядоченные, разумеется. Но настанет день, и он возьмется за сию задачу: отредактировать фрагменты своей ментальности и составить из них головоломку грандиознейшего замысла; будучи сложенной, она явит образованным людям тот катастрофический курс, коему следовала история последние четыре столетия. За пять лет, что он посвятил этой работе, ежемесячно в среднем им производилось всего шесть абзацев. Он даже не мог припомнить, что написано в некоторых блокнотах, а несколько, сознавал он, вообще заполнены главным образом каракулями. Тем не менее, спокойно думал Игнациус, Рим не сразу строился.