Сезон расплаты - стр. 16

                                                                                    **

Я соглашаюсь. Обычно, я не приводила никого в «свое» место, даже Дениела, это было слишком лично, я всегда приходила сюда подумать, скрыться на часик другой от этой безумной жизни, от людей.

– Все заросло. – Говорю я больше для себя.

– Хм?

– Тут не было никого пять лет, все заросло. Я ухаживала за этой поляной, здесь росли цветы. Васильки, знаешь такие?

Кивает. Разгребаю руками траву, сажусь, смотрю на небольшую лужицу впереди, поблескивающую на солнце.

– Высохло.

– Что? – Николас присаживается рядом, не смотрю на него.

– Здесь было маленькое озеро, вот там. – Указываю пальцем на прозрачную лужу обросшую камышом, чувствую, как щиплет глаза.

– Как ты нашла это место? – Кажется, он пытается меня отвлечь, видимо, заметил, что я расстроилась. Все отвернулись от меня, даже «мое» место, оно не дождалось.

Вздыхаю, поглощаю воздух до боли в груди.

– Однажды, я сбежала от родителей, мне было десять, они поссорились, я сбежала и заблудилась, так и оказалась здесь. Сюда никто не приходит, там наверху дорога, люди, машины, но здесь внизу, тут нас не видно, никто не знает, что ты здесь.

– От кого же ты пряталась?

– Хм.. От себя, наверное. – Наконец, смотрю на него. – Я не хороший человек, Николас.

– Это предупреждение? – Улыбка.

– Факт. – Поднимаюсь, достаточно, пора уходить.

– Уходим?

– Можешь остаться, если хочешь, я доберусь до дома сама.

– Тогда и ты останься.

Молчу.

– Давай. Я не буду ни о чем спрашивать, просто посидим в тишине.

Снова сдаюсь, возвращаюсь на свое место, вытягиваю ноги, кладу руки на колени.

Мы долго не разговариваем, Николас смотрит на меня, я – на высохшее озеро.

– Я никогда никого сюда не приводила. – Наконец, говорю я.

– Что изменилось?

– Я, наверное.

– Я солгал, когда сказал, что не знаю твоего имени.

Смотрю на него, прищурив глаза.

– Я пялился на тебя со сцены, потому что не сразу смог вспомнить, где тебя видел.

– Почему я не помню тебя?

Это бы мало волновало меня пять лет назад, полно людей, которых я не знаю, но которые знают меня. Сейчас это вызывает подозрение и интерес.

– Я на два класса моложе, ты не дружила с малолетками.

Он прав. Я даже не здоровалась с теми, кто моложе даже на класс, когда они говорили «привет», я задирала нос и шагала по коридору так, будто я одна из участниц топ-модель по-американски. До модели мне было далеко, ростом не вышла, но тогда меня это мало волновало.

– Ясно. Что еще ты обо мне знаешь?

Сердце начинает биться сильнее, когда задаю этот вопрос. Как много он знает? Я не хочу, чтобы он говорил об этом, но мне нужно убедиться в том, что привела сюда нужного человека.

– Ничего особенного.

– Не ври. – Мой голос острый, как бритва. Я жду. Николас сглатывает, я надавила, это заметно.

– Ты училась со мной в одной школе, твои подруги Кэтрин, Элизабет и Ребекка, ты встречалась с Дениелом Хартом, знаю, что пять лет провела в Лондоне. Все.

 Какая прекрасная легенда о Лондоне, и мне кажется, что люди еще больше ненавидят меня за это.

– Хочешь совет?

– Не-а.

– Все равно скажу. Держись от меня подальше. Даже если я собираюсь у вас «работать» нам не обязательно общаться.

– Обещаю, что подумаю над твоим советом. – Снова улыбка, такая живая, такая искренняя, словно спрятавшееся за тучу солнце, снова выглянуло.