Сезам - стр. 18
Я взял бутылку и направился в кабинет.
– Петр Васильевич, мы бутылочку нашли, – остановился я на пороге.
– Какую бутылочку? – поднял голову академик.
– Коньяка, – сказал я.
– Где?
– В книгах.
– В каких… – Петр Васильевич замолчал.
– Вот, – я попытался поставить бутылку на стол.
– Не надо! – отодвинулся вместе со стулом от стола академик. – Сейчас жена придет. Выпейте сами. Если нужна закуска, возьмите на кухне.
– Не надо! – теперь уже я шарахнулся от стола.
Коньяк от прочих напитков отличался тем, что его можно не закусывать. А у Павла всегда в кармане плитка шоколада, Татьяна приучила.
Мы по-братски разделили содержимое бутылки и с удвоенной энергией принялись за работу.
– Еще одна! – удивился я, доставая из стеллажа чекушку водки.
– Все, что найдете, ваше, – донеслось из кабинета академика. – Главное, чтоб хозяйка не увидела.
Мы переглянулись, и Павел на цыпочках отправился на кухню за стаканом и сыром.
Работа в буквальном смысле слова закипела, и я уже не вспоминал о предстоящем свидании.
– Я тоже в кино с Танькой собирался, – ухмыльнулся Павел. – Но какое тут кино…
Мы перестали удивляться находкам. А их, надо сказать, было немало.
– О, виски! – присмотрелся к этикетке Валера. – Ты пил виски?
– Нет, – сказал я.
– А я пил, – похвастался Павел. – В Варшаве на конференции.
«Ишь, как усы встопорщились, – подумал я. – Интересно, Таньке он нравится из-за усов или чего-то другого?»
– Не твое дело, – сказал Павел. – Виски, вообще-то, пьют с содовой.
– В морозилке есть лед, – послышалось из кабинета. – Лед лучше содовой.
Пришла хозяйка, Любовь Ивановна. Она больше была похожа на сельскую учительницу, чем жену академика. Причем учительницу немолодую. Но у белорусского академика жена и должна быть учительницей на пенсии.
– Может, по стаканчику вина выпьете? – предложила Любовь Ивановна. – За такую работу не грех.
– Нет! – хором отказались мы.
Стопки с книгами занимали уже почти всю квартиру, и то, что мы спотыкались о них, не казалось странным.
– Я уезжаю на новую квартиру, – заглянула в дверь Любовь Ивановна. – Захотите перекусить, еда на кухне.
Она ушла.
Через минуту на пороге появился Петр Васильевич.
– Много осталось? – спросил он.
– Бутылок или книг? – уточнил Павел.
Его гусарский вид мне не понравился. Петру Васильевичу, видимо, тоже.
– Книг, – сказал он. – Пустую посуду где прячете?
– Вон в том углу, – показал Павел.
– Будете уходить, заберите с собой.
– Конечно, – сказал я.
Академик исчез.
К полуночи мы закончили работу. Я оглядел комнату. Из-за пустых стеллажей она походила на разграбленную пещеру Али-Бабы.
– Н-ничего не осталось? – спросил Павел.
Язык у него заплетался. Валера выглядел еще хуже – он вообще не мог говорить. Мне это было понятно. Штангисты, пусть и бывшие, плохо переносят алкоголь.
– Ничего, – сказал я.
Я не стал говорить, что оставил на подоконнике нетронутую чекушку водки.
– Слушай, у всех академиков такие библиотеки или только у нашего? – уже на улице спросил у меня Павел.
– Наш академик-секретарь, – твердо сказал я. – Остальным до него пахать и пахать.
Валера что-то промычал. Я понял, что он согласен со мной.
Мы разошлись в разные стороны: Валера под бок к жене, Павел к себе в общежитие, я на съемную квартиру.
Дом академика вместе с библиотекой погрузился в глубокую осеннюю ночь.