Сеятель бурь - стр. 6
– Стоп! – Лис потряс головой. – Капитан, я, конечно, бешено извиняюсь, но с этого момента поподробнее. Если Наполеон на стороне Суворова, то кто ж в лавке остался? В смысле, кто отвечает за Францию?!
– За Францию, как ты выразился, «отвечает» Александр Дюма.
– О, точно! Я думал, это мне вчера с бодунища померещилось. Прикинь, беда какая! И шо, теперь в этом мире не будет «Трех мушкетеров»?
Я оторопел от неожиданного вопроса. Что и говорить, Лис всегда умел глянуть в суть проблемы.
– Надеюсь, будут. – Мои слова звучали не совсем уверенно, но, строго говоря, какая уж тут уверенность. – Видишь ли, речь идет не о писателе Александре Дюма, а о его отце, доблестном генерале. Этот двухметровый гигант, обладающий невероятной силой, прообраз господина Портоса, был живой легендой Якобинской армии. Однако в Париже этого яростного мулата не любили и, как показало время, небезосновательно побаивались. Когда его утомил парижский клуб болтунов, он поднял военную школу, которой в этот момент руководил, и быстро навел в столице порядок, несовместимый с дальнейшими разглагольствованиями записных политиканов. Теперь храбрый и талантливый потомок нормандского маркиза де ла Пайетри и рабыни из Сан-Доминго назвался базилевсом-императором и мнит себя новым Александром Великим. Вот с ним-то здешнему Наполеону и пришлось столкнуться.
– Да… – ошеломленно почесал затылок Лис. – Чудны дела твои, Господи!
– Но это не все, – обнадежил я, не давая другу растечься мыслью о превратностях божьего промысла. – В 1801 году, в марте, когда заговорщики решили положить конец царствованию Павла I, полковник Наполеон был дежурным флигель-адъютантом при особе императора в Михайловском замке. Увидев вооруженную толпу офицеров на плацу перед воротами крепости, он не стал доискиваться причин ночного визита, а, развернув пару шестнадцатифунтовых орудий, плеснул навстречу мятежникам залпом картечи. В результате – золотоносная монаршая благодарность, безмерное доверие царя, графский титул, генеральские эполеты и множество замечательных безделушек вроде креста святого Андрея Первозванного, о которых, в сущности, можно и не упоминать.
– Наш пострел везде поспел, – не без гордости проговорил экс-генерал Закревский пугачевского розлива. – А помнишь, как мы с ним в Аппалачах на пум охотились?
– Это был другой, – задумчиво произнес я, вспоминая старого приятеля – беглого кадета Бреенской военной школы, дезертировавшего из экспедиции Лаперуза, чтобы лично принять участие в боях за свободу Америки.
– И шо теперь не понравилось нашим хранителям недреманного ока?
Я поднял брови, пытаясь сформулировать ответ:
– У них есть основания считать, что в данный момент фаворит рыцарственного императора Павла ведет какую-то свою игру. Проще всего предположить, что он сам желает захватить власть, но, честно говоря, каково бы ни было его влияние при дворе, такой поворот мне кажется сомнительным. Все-таки для России граф Бонапартий остается чужеземцем, и хотя ее история знает примеры восшествия на трон иностранцев, они так или иначе были связаны с царствовавшей фамилией. А это…
– Короче, фамилией не вышел. Зато имя хорошо прижилось. Такой замечательный тортик! Буквально – ежедневно по Наполеону в каждую семью! – громогласно провозгласил Лис. – Ладно, если без балды, шо он там не того наиграл?