Северный ветер. Том 1 - стр. 23

– Даа́. Авале́с ин а́ксаст кхар, мьари́в. Ах ам васахтю́ им зюльт?

– Daá!

Красные глаза полыхнули, как костер, в который плеснули бензина. Я вспомнила, как однажды белки Гардаха заполнились жидким золотом. Это ни разу не повторилось за прошедшую неделю, но… Видимо, это тоже норма в этом мире? Значит, бояться нечего?

Вот же… Чертов Харон!

Проклинать божество прочно вошло в привычку…

Большие ладони обхватили мою талию и потянули. Я невольно вздрогнула – этот мужчина был гораздо горячее Гардаха. Обжигающе горячий на контрасте с уличным морозом!

Едва я оказалась ногами на земле, красноглазый обменялся неразборчивыми фразами с товарищами и повел меня в дом. Я вошла внутрь и повернулась, чтобы разглядеть его лицо и вздрогнула во второй раз.

Несмотря на то, что он радостно улыбался, его лицо добродушным или хотя бы приветливым назвать было крайне затруднительно. Наоборот – именно так в книгах описывают злодеев.

Из-за того, что густые брови нависали над верхним веком, казалось, что он грозно хмурится. И это делало его улыбку похожей на зловещий оскал. Резкие черты узкого лица с острым подбородком лишь усугубляли образ. А довольно длинные, небрежно зачесанные назад черные волосы и сузившиеся, полыхающие красным глаза завершали его, рисуя идеального разрушителя миров.

Я помотала головой, прогоняя дурные мысли, но страх, кажется, оклемался и потихоньку жрал мой пустой желудок.

Во взгляде всадника мелькнуло смятения. Лицо вытянулось.

– Ah mõrí?

В его немного трескучем, высоком голосе проступило удивление. Он прекрасно видел, как испуганно я таращусь на него.

Я дружелюбно улыбнулась и тронула его за предплечье. Всадник опустил взгляд на мои пальцы и снова перевел на лицо.

– Мар кахюма́н, мьари́в. Ахра́… афара́хт. 7

Я указала пальцем на его полыхающие глаза. За моей спиной раздался голос Аика:

– Ah afaraárh, mõrí? Malt afaráh.8

Я хлопнула себя по лбу. Перепутала времена глаголов! Сказала всаднику, что боюсь его прямо сейчас. Но мне простительно. Грамматика нового языка без возможности записать хоть что-то корежила мои извилины.

Я медленно выговорила:

– Даа́. Афа-ра-а́рх. Саи́к им зура́ сале́ Дана Торрес. Ах саи́с, мьари́в?9

Красноглазый мужчина заулыбался. Я невольно хмыкнула – как быстро настроение всадников снова становится хорошим! Кажется, они просто не умеют долго печалиться или переживать! Особенно когда я говорю на их языке.

Интересно, Аик рассказал товарищам про наши… трудности в общении? Наверняка.

– Maritás Daár, mõrí.

– Марита́с Даар.

Всадник мелодично засмеялся. К нему присоединились остальные, и я смущенно улыбнулась. Нас отвлек новый голос, звонкий и чистый.

– Avalés in áksast khar, mõrí! Ah am vasahtü im zült?

Я повернулась к говорившему. Им оказался мужчина моложе меня, с желтыми как у Гардаха глазами и очень похожий на него. Точно родственники! Отец и сын, вероятно.

Черты его лица были округлыми, плавными, располагающими к себе, но в его взгляде не было доброжелательности – всадник казался настороженным и вымотанным.

Я повторила заученные фразы и приветственный ритуал. Собеседник не улыбнулся в ответ, и это удивило меня гораздо сильнее, чем глаза Маритаса.

– Daá. Khaád Daár.

– Кхаа́д Даар.

Он кивнул и отступил в сторону, пропуская следующего мужчину.

Этот всадник был гораздо старше остальных, одаренный завораживающей красотой мужчин, которым идет возраст. В черных волосах, усах и короткой бороде блестела седина. В узорах морщинок угадывался крутой норов. В благородных чертах лица – спесь. Голубые глаза светились мудростью. Этому мужчине невольно хотелось поклониться!