Северный свет - стр. 16
Стряпуха нервничает. Больше обычного. Да и мы все тоже. И прислуга, и гости. Все нервничают, все грустят. За исключением только старой миссис Эллис, которая впала в ярость и требует вернуть ей деньги, потому что покойница чуть ли не посреди гостиной несовместима с ее планами хорошо провести день.
Я возвращаюсь к мороженице, чувствуя, как тяжело обвисает карман юбки, набитый письмами Грейс Браун. Зачем Стряпухе понадобилось войти в кухню именно сейчас? Еще бы полминуты, и я бы сбежала по ступенькам в погреб, к огромной угольной печи. «Гленмор» – заведение современное, в каждом номере газовый светильник и в кухне газовая плита, но печь, на которой согревается вся вода для отеля, по-прежнему топится углем. Письма тут же вспыхнули бы, и всё, я от них избавлена.
С того самого момента, как Грейс Браун мне их отдала, я отчаянно мечтала поскорее с ними разделаться. Она вручила мне их вчера днем, на веранде, после того как я принесла ей лимонад. Я пожалела ее – видно было, что она плакала. И я знала почему. За ужином она поссорилась со своим воздыхателем. Из-за церкви. Она хотела прогуляться и найти церковь, а он настаивал – взять напрокат лодку.
Сперва она отказалась от питья, сказав, что нечем платить. Но я сказала, что платить не надо, рассудив так: о чем миссис Моррисон не узнает, из-за того не станет переживать. А потом, когда я уже собиралась уйти, Грейс меня остановила. Открыла чемодан своего спутника и вытащила связку писем. Еще несколько вытащила из своей сумочки, развязала ленточку, сложила те и другие письма вместе и снова завязала, и попросила меня их сжечь.
Просьба меня смутила, я даже не нашлась, что ответить. Гостям чего только не взбредет в голову. Потребуют, например, омлет из двух с половиной яиц. Не из двух, не из трех, а ровно из двух с половиной. Кленовый сироп к печеной картошке. Черничные кексы без черники. На ужин форель, но только чтоб не пахла рыбой. Я выполняю все просьбы и держу улыбку, но еще никто не просил меня сжечь письма, и я не представляла себе, как буду объясняться со Стряпухой.
– Мисс, я не могу… – попыталась отговориться я.
Она схватила меня за руку.
– Сожгите их! Пожалуйста! – прошептала она. – Обещайте бросить их в огонь! Их никто не должен увидеть! Пожалуйста!
И она сунула их мне в руку, а глаза у нее стали такие дикие, что я испугалась и поспешно кивнула, соглашаясь.
– Конечно, мисс! Все сделаю. Прямо сейчас и сожгу.
И тут он – Чарльз, или Честер, или как его звать – окликнул ее с лужайки:
– Билли, ты идешь? Я раздобыл лодку.
Я сунула письма в карман и напрочь забыла о них до той минуты, во второй половине дня, когда пошла наверх переменить фартук. Тогда я сунула их под матрас и решила, что не стану пока сжигать: вдруг Грейс Браун передумает и попросит их обратно. С гостями такое бывает. Сердятся, когда приносишь сливочный пудинг, который сами же и заказали, потому что им теперь хочется шоколаду. И если рубашка после стирки жестковата, это опять-таки моя вина, хотя сами просили посильнее накрахмалить. Я вовсе не хотела, чтобы Грейс Браун пожаловалась на меня миссис Моррисон: зачем я сожгла ее письма, на самом деле она этого не хотела, – но Грейс так и не передумала. И не пожаловалась. А теперь уж не передумает и не пожалуется.