Северная звезда - стр. 23

– Почему она у вас лежит пластом? Ее нужно приподнять, чтобы кровь не застаивалась и отлила от головы! К тому же здесь очень душно. Неудивительно, что она до сих пор не поправилась!

Госпожа Шторх даже не пыталась скрыть своего негодования, в которое ее привели слова незваного гостя.

– Как вы смеете врываться сюда и обвинять меня в том, что я плохо ухаживаю за племянницей!

Но Арбенин не слушал её. Он склонился над девушкой, взял ее за руку и резко тряхнул:

– Мария! Мария, я хочу, чтобы ты услышала меня и очнулась.

Он говорил громко и настойчиво.

– Она не слышит вас! Вы с ума сошли! – кинулась Христина Ивановна, оттесняя гостя. – Чего, позвольте узнать, вы ждете? Выздоровления Маши или наследства её отца?

– Я жду, когда моя невеста придет в себя. А как только это произойдет…

Он запнулся: на него смотрело дуло маленького револьвера.

– Вон! Убирайтесь вон сию же секунду! И запомните: я бы на вашем месте не торопилась строить планы относительно Марии. За неё есть кому постоять!

Нелогично для героя, тем более дворянина. Лицо Арбенина потемнело. Он стал похож на злого сорванца, которому взрослые помешали мучить кошку. Дама проводила его до двери, но на пороге он на мгновение задержался и прошипел:

– Не лезь, куда тебя не просят, сумасшедшая старуха! Я никому не позволю вмешиваться в мои дела. Никому! Лучше ухаживай как следует за Машей, чтобы она поскорее поправилась. И смотри у меня! А не то я до тебя доберусь!

Христина Ивановна остолбенела. Когда она пришла в себя, Арбенин уже ушел.

Да как он смеет!? И этот паршивец назвал её старухой? Это она-то старуха? Нет, надо было его пристрелить!

Сны. Память ее распалась на фрагменты разноцветной мозаики, которые перемещались и никак не хотели складываться в цельную картину. Фрагменты. Краткие, бессмысленные, беспорядочные…

Она спала до тех пор, пока ее снова не будили голоса, похожие на птичий щебет.

Постепенно сны становились все более беспокойными. Маше приснилось, что она пытается убежать от кого-то, кто гонится за ней по улицам странного, полуразрушенного города.

Она застонала.

Потом ее преследователь пропал, вместо него появился Дмитрий. Его красивое лицо вдруг покрылось трещинами и стало рассыпаться на глазах.

В это время голоса наверху стали громче.

Сны опять стали другими. Мягкими и легкими, как прикосновение лапки котенка. Мария увидела себя маленькой.

Большая лампа «друммонова света»[2] под матовым абажуром обливала молочным сиянием столовое серебро на столе, гардины и зеркала… Маша сидит над тетрадкой и рисует цветным карандашом, при этом мурлыча какую-то песенку без слов… Всё удивительно уютно, спокойно… и как будто вдали звучал красивый голос мамы… Накатывало ощущение ласкового покоя, уюта…

Вот они на прогулке. Батюшка посадил ее себе на плечи и нес над толпой подгулявших обывателей. Вокруг летняя зелень, ленты, шары, балаганы. Тут же была её мама, живая, веселая и смеющаяся. А кто этот уже взрослый мальчик в матросском костюмчике? Неужели это её братик? Но он же…

Не отдавая себе в этом отчета, Мария поднималась все выше по стенам колодца. Голоса становились все громче и впивались в мозг острыми иголками. Она слышала обрывки разговора.

– …Ты не хочешь заморить червячка, Марта?

– Нет, я останусь. Наверное, она…

– Показалось, что она шевельнулась…