Северная Федра - стр. 29
– Ну а как вам «Фиалки в шампанском»? – хвастливо спросила Инга, понижая тембр голоса до протяжной хрипотцы.
– Простите?
– Вы что, не смотрите телевизор?! – голос повысился и стал резче.
– Ах, да, но… видите ли, дело в том, что… – попытался оправдаться Ипполит.
– Ладно, сериалы вы не смотрите, ну а современная эстрада, попса, рок?
– По правде сказать, у меня совсем нет времени…
– Только не изображайте неосведомленность. Нельзя не знать того, что происходит вокруг тебя!
Поведение Инги приняло странный оборот. От возбуждения она буквально ерзала на стуле и крутила в руках апельсин, пытаясь избавить его от кожуры. Ей самой показалось, что застывшие и отвердевшие женские позвонки начали вибрировать и смещаться, рваться и царапаться, как бы делая ей предупредительные знаки. Но она осталась глуха к этим перемещениям и продолжала в том же духе. Чтобы разозлить молодого человека, чтобы как-то его поддеть, она бы охотно спросила, кто такой Рихард Вагнер, если бы не побоялась выглядеть смешно. Быть посмешищем в глазах мужчины не в ее правилах. Уж лучше выглядеть вульгарно, пошло, грубо, но только не смешно!
– Вы скоро улетаете в Тель-Авив?
– К сожалению, да, – Ипполит отвел глаза в сторону.
– Почему к сожалению?
– Не люблю перелеты.
– Вы страдаете фобиями? – вновь ядовито спросила Инга своим хрипловато-медовым голосом, при этом улыбаясь с чуть заметным презрением.
Теперь она неприлично медленно ела апельсин, позабыв о правилах хорошего тона и облокотившись двумя локтями на стол. Яркий утренний свет, проникающий через арочные окна в белую столовую, золотил ее огненные волосы, насквозь их пронизывая. Яркий свет проникал и в апельсин, и в светлую кожу Инги, делая их неестественно прозрачными.
Сотников внимательно наблюдал за происходящим, и оно его порядком раздражало. Его всегда раздражала театрализованная помпезность момента, потому что казалась лживой и безжизненной. Что именно вытворяет его жена? Кого она здесь разыгрывает? Что она пытается скрыть? Он посмотрел на жену с упреком и почувствовал себя отвратительно. Прежде ее хрипловатый голос приносил Алексею Ивановичу блаженное спокойствие и чувство неудовлетворенности одновременно, теперь же этот голос откровенно его раздражал. Настойчивость Инги выводила его из терпения. Что она себе позволяет? Могла бы держать свой сарказм при себе. Зачем она устроила этот нелепый допрос? Что заставляет ее вести себя столь бесцеремонно? Ненависть или обожание? Глаза Сотникова мгновенно загорелись недоверием. Осторожным движением, почти украдкой Алексей Иванович поправил отворот своего синего пиджака, а потом слегка одернул и сам пиджак по боковым швам, да, именно одернул, хотя давно этого не делал. Просто сейчас ему показалось, что пиджак сидит на нем особенно плохо, но он отогнал от себя эту мысль, продолжая наблюдать за женой и сыном.
– Нет, – добродушно, но сдержанно отозвался Ипполит, – не думаю.
– Самая неприятная фобия – бояться быть посредствен ностью, – Алексей Иванович в свою очередь дерзнул выпустить стрелу, отравленную ревностью.
Инга так взглянула на мужа, словно молния опалила огнем старое дерево. На мгновение она отрезвела, понимая, что сильно распалилась и что ей было бы неплохо остыть. «Что со мной? Почему я веду себя как идиотка? Или это его красота обладает такими пагубными чарами и действует мне на нервы? Что за рок привел его в этот дом?» Она собиралась было улыбнуться, но так скривила уголки губ, будто выпила уксус.