Севера. Большой сборник рассказов - стр. 14
– А еще что можешь?
Следующий час мы бессовестно гоняли Ваню в хвост и в гриву, работа на объекте встала. Делавшие отделку армяне тихонечко присели в уголке и слушали, как и мы, открыв рты и щуря глаза от удовольствия. На мой вопросительный взгляд Арам, их старший, развел руками, с улыбкой кивнул на Ивана и прошептал громко:
– Как можно мешать? Никак нельзя.
И не поспоришь.
Допев, теперь уже Иван вопросительно уставился на обалдевших нас. Откуда он знает английский? Где выучил песни Фрэнка?
– А ты …чего не поступил никуда? На тракторе вкалываешь… а мог бы на сцене!
– Так это… я ж и прошу сцену.
– Будет тебе сцена – я не мог отказать.
– Только я по воскресеньям смогу, в другие дни работа. И летом только по вечерам… не всегда. Сами знаете.
Знаем, как не знать. Летом Ваня пашет без продыху, но мы потерпим.
– Добро. А можешь «Moonlight» еще разок?…
И вот теперь каждое воскресенье Ванька поет. Не важно ему, есть кто в зале, или только мы с Игорем (я ради этого приезжал пораньше), он поет. Только ему я разрешаю курить в зале. Он приходит, садится на стул, закрывает глаза и поет. А мы с Игорем по очереди носим ему виски. Из его личной бутылки, за которой я специально ездил в город. Мог бы попросить кого-нибудь, привезли бы, но… Это мое дело. Просто потому, что уважаю. Теперь по воскресеньям у нас почти не бывает пусто. Люди приезжают послушать. Жаль, что сегодня не воскресенье.
Снаружи зашумел мотор, и я вышел в зал, вытирая руки полотенцем. Подъехавший на авто гость потушил фары, заглушил мотор и выбрался под снег. Я отлично видел его, ловящего ртом снежинки. Молодой мужчина, лет тридцать или около того, в добротной кожаной куртке, джинсах и легких туфлях. Постоял немного, подняв лицо к небу, и, оскальзываясь, направился ко входу в бар. Зачем в летних туфлях зимой ходить? Дань моде? Ладно, не мое дело. Мое дело – накормить.
Дверь хлопнула, и парень застыл на пороге, огляделся.
– Доброй ночи – глуховато произнес мужчина.
– Доброй. Поужинаете?
– Можно кофе? – как-то потерянно спросил гость и пошел к стоящему в углу у окна диванчику. Повесив куртку на стоящую тут же вешалку, он уставился в окно. Пожав плечами, я ушел на кухню. Кофе мы всегда варим в турке на печи. Когда я завел было разговор о покупке кофе-машины, Игорь только хмыкнул. Он фанат кофе и не признает компромиссов, и сваренный любым другим способом кофе считает суррогатом. Дождавшись пенки, я снял турку с печи, налил кофе в специальную тонкостенную чашечку и вышел в зал. Гость так и сидел, глядя в окно отсутствующим взглядом. Я аккуратно поставил кофе перед ним:
– Ваш кофе. Из турки.
Он взял чашечку, принюхался, отпил небольшой глоток и замер ненадолго, прикрыв глаза.
– Спасибо – он вздохнул и отвернулся.
Я вернулся за стойку и взялся за висящие вверх ножками бокалы. Протираешь его тщательно, смотришь на свет и подвешиваешь на место. Синатра сменился Сэмом Куком, за ним Биби Кинг… Когда запел Том Вэйтс, гость не выдержал:
– Почему блюз?
– Не нравится?
– Нравится, но… Неожиданно здесь услышать.
– Я люблю хорошую музыку.
Он помолчал, допил кофе, отставил в сторону опустевшую чашку:
– Это ведь у вас по воскресеньям поет хороший музыкант?
– Он тракторист. Да, у нас.
– Тракторист?
– А почему бы трактористу не петь?
– Да, верно… Вы не спрашивали у него, почему он поет?