Севастополь. История страны в лицах - стр. 9
В действительности, нет каких-либо весомых данных, свидетельствующих о том, что Казарский на момент своей смерти в 1833 году в Николаеве и Севастополе ревизовал деятельность адмирала Грейга. Возможно, эти данные пока просто никто не обнаружил. Насколько можно судить, впервые о том, что молодой герой умер «во время ревизии Черноморского флота», говорится в «Русском биографическом словаре» 1897 года[22]. При этом ни в одном из материалов, на которые ссылаются авторы биографической справки о Казарском как на источник[23], нет ни слова о ревизиях.
Может быть, создатели «Русского биографического словаря» владели какой-то другой документальной информацией? Однако эта информация не была опубликована ни в XIX веке, ни в ХХ, ни в XXI-м. Поверхностный просмотр описей петербургских и московских архивов (РГА ВМФ, РГИА, ГАРФ) также не обнаружил «следов» конкретной ревизионной деятельности Казарского в Николаеве или Севастополе.
Единственный документ, который можно назвать имеющим относительно «ревизионный» характер – это письмо Казарского начальнику Главного Морского штаба Александру Меньшикову от 8 декабря 1832 года «о работах в Севастополе», хранящееся в фонде Меньшикова в РГА ВМФ. Однако Казарский писал Меньшикову отнюдь не ревизионный отчет, а, скорее, общие впечатления «о работах, производящихся у Севастопольских сухих доках при содействии отделенного к оным 42-го флотского экипажа», причем это впечатление у бывшего командира брига «Меркурий», который сам ранее входил в состав 42-го флотского экипажа, было в целом позитивным.
Для сравнения – ревизия деятельности адмирала Грейга в 1829–1830-х годах флигель-адъютантом Николаем Римским-Корсаковым проходит по документам РГА ВМФ как «ревизия», соответствующим образом называется и архивное дело[24].
Следующий момент, на котором стоит остановиться, чтобы понять, ревизовал Казарский в 1833 году подразделения Черноморского флота или нет. Дело в том, что ревизии, которые проводили флигель-адъютанты Свиты Его Императорского Величества, заметно отличались от образа ревизора из комедии Гоголя.
Как следует из дореволюционной монографии, посвященной истории свиты при Николае I, миссия ревизоров-флигель-адъютантов должна была держаться ими в тайне. Они не только не имели публичных полномочий (просмотр бухгалтерских книг, отчетности по поставкам и т. п., для таких ревизий существовало специальное ведомство – Государственный контроль), но и наказывались императором в случаях, если обнаруживали перед ревизуемыми свои истинные цели, вплоть до исключения из состава Свиты[25].
Это означает: если бы Казарский, имея полномочия провести расследование о злоупотреблениях в обер-интендантстве Черноморского флота при Грейге, дал понять в Николаеве, что он приехал именно с этой целью, в центре это было бы воспринято как провал его миссии. Результатом, скорее всего, стало бы отчисление Казарского из состава Свиты. Однако ничего подобного не произошло. Соответственно, даже если Казарский был послан с ревизионными целями в Николаев, «черноморская мафия» не должна была об этом узнать.
Итак, объекты ревизии не должны были о ней знать. Зато о содержании и результатах ревизионных действий обязательно и немедленно должны были знать в центре – как непосредственно сам император, так и курировавший такого рода ревизии шеф жандармов Александр Бенкендорф. Бенкендорф занимал также пост начальника Императорской Главной Квартиры, а именно по этому ведомству шли ревизионные отчеты флигель-адъютантов, тут же поступая от Бенкендорфа императору, а с его указаниями – опять же через Бенкендорфа – рассылаясь по другим ведомствам.