Сева - стр. 5

Он протянул букет маме, и я заметил на его пальце небольшую золотую печатку. Она была настолько красива, что запала мне в душу, и с возрастом я подсознательно всегда хотел, чтобы и у меня было такое украшение. Мама, приятно удивившись, приняла букет. Незнакомец протянул руку брату, тот ответил ему тем же. Держа руку Назара, он сказал:

– Спасибо тебе!

Мужчина поблагодарил брата как-то по-особенному, с такой интонацией, как будто тот ему жизнь спас.

Назар ответил шутя:

– Обращайтесь, – и весело улыбнулся.

Потом незнакомец протянул руку и мне, а я смотрел на него, не отрывая глаз, и в этот момент мама сказала:

– Сынок, не бойся, он не обидит.

Я вовсе не боялся, внутри меня проснулось какое-то легкое, но приятное волнение, и, отойдя от этого нового чувства, я протянул ему руку в ответ. Незнакомец, сжав мои пальцы в своей большой крепкой руке и глядя мне в глаза, сказал:

– Ты очень добрый. У тебя глаза добрые, тебе будет тяжело в жизни.

Будто поняв, что он должен пояснить свои слова, он слегка наклонился ко мне и добавил тихим, но внушительным голосом:

– Твоя доброта будет притягивать нехороших людей со злыми намерениями, как чистая кровь младенца притягивает вампиров. Поэтому тебе будет тяжело в жизни. Ты воин, запомни.

Незнакомец еще раз посмотрел на маму. Его глаза наполнились слезами, и он тихо сказал:

– Прости меня, я тебя прошу…

Я увидел, как его товарищ двинулся в нашу сторону и что-то нервно говоря под нос ускорялся на каждый шаг.

Мама в недоумении спрятала меня за спину, Назар забеспокоился. Толстяк подошел к нам и вежливо проговорил:

– Извините… извините, пожалуйста, моего друга, если он вас напугал.

Я тогда рассмотрел и этого толстяка. На нем был необычно смешной костюм. Под черные полосатые брюки были надеты белые лакированные штиблеты. Его жилетка была настолько натянута на его животе, что я немного опасался пуговицы, которая смотрела на меня, как на мишень. Жилет закрывал белую бархатную рубашку с широкими рукавами, и по нему тянулась позолоченная цепочка, исчезая в кармане – возможно, там были часы. Одет он был во все чистое, но старомодное. Борода была ему к лицу, она будто делала добрее его честные глаза.

Толстяк повернулся к своему товарищу, взял его под руку и сказал тихо и терпеливо:

– Что ты наделал? Идем, пока лишнего не наговорил.

Мама взяла меня за руку и быстро сказала:

– Нам пора, Назар, идем! За букет спасибо. А откуда вы нас знаете? – повернувшись, спросила мама.

Раздумывая и перебирая слова, толстяк ответил:

– Он друг вашего погибшего мужа.

– Мы не знакомы? – спросила мама с сочувствием.

Толстяк быстро ответил:

– Нет-нет-нет…

И мы пошли. Оборачиваясь, я видел, как незнакомец смотрел нам вслед заплаканными глазами и, не отрывая взгляда, безразлично кивал толстяку, который делал ему непонятные замечания. Подходя к дому, я спросил:

– Мам, а кто это?

– Дети, честно сказать, я его впервые вижу. Наверное, папин друг, у него много друзей было.

– Странный тип какой-то, – сказал Назар, и мы поднялись в свою квартиру.

Отца я совсем не помню. Мне было полгода, когда он попал в аварию. Мама про него много говорила. Мы просили ее что-то рассказать о нем, какую-нибудь их совместную историю. Я думаю, маме очень нравилось, когда мы об этом ее спрашивали. Давали ей возможность лишний раз отвлечься от домашних хлопот, которых было много, и окунуться в воспоминания о ее красивой и счастливой любви. Она с интересом рассказывала об их необычных прогулках, забавных приключениях, которые всех нас смешили. А когда ложились спать, мама у себя в комнате, закрыв дверь, тихо плакала.