Сети Культа - стр. 7

– Боги, – прошептала она. – Тебе… лучше?

Взгляд Мальстена заметно прояснился, а его глаза, которые минуту назад заполняла темно-синяя кровь, вновь начали походить на человеческие. Он выдохнул с нескрываемым облегчением, отирая щеки.

– Определенно. Я тебя вижу, – ответил он. Легкая улыбка продемонстрировала ямочку на левой щеке.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Аэлин вновь прильнула к нему и крепко обняла, уткнувшись лицом ему в грудь.

– Хвала богам! Я успела не на шутку испугаться, что потеряю такого хорошего напарника, – нервно усмехнулась она.

Мальстен смущенно поджал губы, надеясь, что Аэлин не почувствовала, как часто забились оба его сердца. Прикрыв глаза, он провел рукой по длинным светлым волосам Аэлин Дэвери и качнул головой.

– Не дождешься. Я ведь тебе пообещал.

Сельбрун, Крон

Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.

Прежде Киллиан считал, что невозможно устать от чужого внимания. В юности его ничем таким не баловали, поэтому он решил: все, кто устает от славы, просто рисуются.

В Кроне ему пришлось признать свою ошибку. Всего за четверть часа в головном отделении Культа у него в душе несколько раз пронеслось желание скрыться от чужих глаз. А ведь ему лишь перепадала малая толика внимания, достававшегося Бенедикту, которого здесь знал и почитал едва ли не каждый.

– Жрец Колер! Вы в Кроне? Какими судьбами?

– Мы можем ожидать, что вы заглянете к нам в лекторий?

– Расскажете о новых пойманных данталли?

– Мы слышали, в этом году число пособников резко выросло. Это правда?

– Жрец Цирон тоже прибыл?

– До нас дошли слухи, что вы спешно выехали сюда из Везера. Что там приключилось? Вы расскажете?

– Мы услышали в разговоре наставников, что в Олсаде состоялась первая в истории казнь пособника данталли. Не терпится услышать эту историю!

– А самого монстра в Олсаде поймали?

Вихрь этих и аналогичных вопросов сбивал Бенедикта и Киллиана с ног буквально во всех коридорах, где они появлялись. Группки молодых жрецов обступали живую легенду, глядели восторженно и ловили жадными раскрасневшимися ушами любое слово великого палача.

Киллиан удивился тому, что молодые жрецы не оттеснили его от Бенедикта, а, наоборот, замкнули в круг и с интересом разглядывали, пытаясь разгадать, почему он приехал в компании столь уважаемого человека. Киллиану было неуютно в той роли, в которую его ставили. Он улавливал, что эти краснорясые стайки жрецов надеются на внимание – не только от Бенедикта, но и от него. Будто если он – Киллиан – отметит кого-то из них, это может на что-то повлиять. Он понятия не имел, на что, но чувствовал тяжеловесную ответственность, возложенную на него, и уставал от нее.

Должно быть, об этом Бенедикт и говорил, – подумал Киллиан, внимательно изучая реакцию наставника. Его речь была спокойна, на губах застыла снисходительная приветливая мягкая улыбка, от которой у Киллиана начало сводить скулы.

Боги, ему же их почти жалко! – невольно поморщился он, вспоминая, как сам в составе подобной компании в Олсаде замер при виде Бенедикта всего несколько дней тому назад. С еще большей неприязнью ему пришлось признать, что он ушел от этих желторотиков не так уж далеко. Да, у него был опыт, который им еще не удалось приобрести, но далеко не такой богатый, как хотелось бы, чтобы простереть пропасть между ними и собой.