Сестры - стр. 23
Через несколько минут Марли спускается со второго этажа с малышом на руках. У него такие же светлые волосы, как у матери, не очень аккуратно постриженные «под горшок». У него круглое-прекруглое личико, нос пуговкой и большие глаза цвета неба за окном. Пухлые ножки и ручки. Думаю, на него-то все деньги и уходят. Он весь извивается и суетится, а потом вдруг видит меня и утыкается носом в маму, застеснявшись незнакомого человека. Марли указывает мне на стоящий в углу детский стульчик:
– Разложи-ка.
Она сажает ребенка на стул, а сама идет к холодильнику. Малыш не сводит с меня глаз. Мне становится жутковато: я вспоминаю злобных детишек из «Деревни проклятых»[5]. Дети мне вообще-то не нравятся. Единственным исключением была Мэтти. В жизни не видела более очаровательного ребенка – такого кругленького, мягкого и милого. У нее долгое время не росли волосы, был только смешной светлый хохолок на макушке. Маленькие ручонки всегда были сжаты в кулачки, как будто она готовилась к драке, будто хотела поскорее вырасти и задать всем жару. Она любила крепко сжимать мои пальцы. Мэтти была самой сильной.
Самой лучшей.
– К-как его з-зовут?
– Брекин.
Марли усаживает малыша поудобнее и дает ему ложечку яблочного пюре. Он начинает что-то лепетать, и пюре падает ему на майку. Марли смеется, но не так, как прежде. В этом смехе слышится нежность и доброта. Она начинает сюсюкаться с ним.
– Где Д-Даррен?
Мэй Бет говорила, что, когда мне что-то нужно, я иногда бываю обескураживающе прямолинейна. Перехожу к делу без особых предисловий. Можете любить меня за это, можете презирать – меняться я в любом случае не собираюсь.
По Марли неясно, что она думает. Ее улыбка увядает, но она не сводит глаз с сына.
– Малая. – Когда меня уже прекратят так называть. – Я тебя вижу первый раз в жизни. Ты думаешь, я тебе сейчас выложу все, что знаю о Даррене?
– Н-ну вообще-то д-да.
Она дает Брекину еще немного пюре.
– Зачем он тебе сдался?
– Х-хочу его уб-бить.
Ложка замирает в дюйме от рта Брекина. Он удивленно хлопает ладошками по стульчику, пытаясь привлечь внимание матери. Марли сует ложку ему в рот, а потом ставит пюре на стол.
– Ш-шучу, – добавляю я.
– Ну-ну.
Я поддеваю ногтем колечко на банке колы.
– Хочу еще покурить, – говорит Марли.
– Так п-покурите.
– Тут ребенок.
Но она все-таки закуривает. Отходит к окну, зажигает сигарету и отворачивается от Брекина всякий раз, когда делает затяжку, будто это что-то меняет.
– Уже пару лет его тут не видела, – говорит Марли. – Он раньше часто здесь бывал.
– «У Р-Рэя».
– И там тоже. – Она нервно закусывает губу. – А ты сама откуда?
– Н-неважно.
Марли закатывает глаза:
– Прекращай, малая. Расскажи хоть что-нибудь.
– … – Я ставлю колу на стол. – Я… Я не… Я не малая.
Она подносит руку с сигаретой ко рту и покусывает свою ладонь. Дым лениво застилает ее лицо. Брекин, кажется, не особо расстроился из-за внезапного окончания обеда. Он что-то лепечет себе под нос, завороженный звуком собственного голоса.
– Полгорода сносят, – наконец произносит Марли. – Потом понастроят тут всякого.
Она делает еще одну затяжку, такую глубокую, будто совсем не боится рака легких.
– Глупо это, – продолжает она. – Не пойму, зачем оно нужно. У нас тут не так, как в других городах. Как-то обходимся без чертовых диетических продуктов и йоги… Я с трудом свожу концы с концами и без всяких модных мест. Даже не знаю, куда мне потом податься.