Сестры - стр. 69
– Давай помогу, – протянула руку Мария. Он глянул на нее, улыбнулся.
– Зачем такая красивая девушка на фронт пошла? Ты бы лучше красивых детей народила.
– Народила, ишь ты, грамотный! – с досадой сказала Мария. Они были одногодками, но, как это бывает всегда в этом возрасте, Мария чувствовала себя старше.
– А кто здесь солдат лечить будет?
– Зачем их лечить? Тут некогда болеть. А перевязать – мужики есть.
– Пошла на фронт, чтоб война скорее кончилась, – серьезно сказала Мария.
– Ну, теперь она зараз кончится, – засмеялся Семеныч, – раз ты приехала!
– Каждый должен что-то сделать для победы, а я по своим силам хоть что-то помогу, – покраснела Мария.
– Ладно, ладно, не обижайся, поешь пока, вояка, – подхватил тушенку застиранным серым полотенцем, поставил перед ней на нары.
– Иван куда-то подевался, долго нет.
– На трэнэровку, наверно, пошел.
– На какую тренировку? – подняла голову Мария.
– Цирку тут, значит, обучаемся, – загадочно улыбнулся Семеныч. – Как поешь, Гурген сведет, покажет.
То, что увидела Мария, изумило ее. В маленьком лесочке, уже в сумерках, строились живые лестницы. Внизу были парни покрепче, посильнее, держа перед собой сомкнутые в замок ладони. На их плечах стояли солдаты, опираясь спинами о дерево, тоже сомкнув руки. Перед ними тянулась очередь человек по восемь-десять. По одному, бойцы с полной выкладкой лезли вверх, становясь на руки-плечи, на руки-плечи, хватаясь за дерево, и по другой стороне его спускались вниз. Сержант следил за часами, поторапливал: «Быстрее, быстрее. Иванов, мать твою так, чего возишься? Ждешь, когда тебя пулеметом скосит? Осторожнее! Штыком глаза выколешь!»
– Жопа тяжелая! – смеялся солдат, стоящий внизу, его поддержал смех остальных. Весь околок заполнен живыми лестницами у каждого обгорелого дерева. Занималось несколько сот человек.
– Что они делают? Зачем это? – Мария смотрела на Гургена широко раскрытыми удивленными глазами.
– Учатся, и тебе надо. Посмотри, как я! – Он побежал, ловко, легко, как обезьяна, вскарабкался на плечо первого, затем второго солдата. Схватился за ветку, провис, качнулся раз, другой и спрыгнул, присев.
– Вот как надо! – поставил его в пример сержант.
Довольный, отряхивая руки, Гурген подошел к Марии. Между тем бойцы заметили вновь прибывшую девчонку, подталкивали друг друга, показывали на нее глазами.
– Зачем этот цирк? – допытывалась Мария.
– Пойдем, покажу.
Гурген сбегал в землянку, вернулся с большим полевым биноклем.
– Трофейный, у Семеныча со Сталинграда, – похвастался он.
Траншеи почти пустые: все были на занятиях в посадках.
– На, смотри, что видишь?
Мария видела обгорелое черное поле, вдали – в несколько рядов колючую проволоку, за ней, справа, как игрушечные, торчали трубы сожженной деревни.
Далеко, на горизонте, ярко горела щель утонувшего за ним солнца. И ни души. Воздух наполнен морозным запахом земли и покоя. Как будто и не было войны. Это удивило Марию и снова заставило сжаться сердце.
– Ну и что?
– Ничего не видишь?
– Вижу сожженное поле, деревню, колючую проволоку.
– Поверни винт в середине. Дай я посмотрю. Вот, – снова передал ей бинокль, – видишь, за проволокой чуть заметная зеленая полоска? Это бруствер засеян просом для маскировки, а за ним – противотанковый ров метров пять-шесть в глубину, да столько же в ширину. Ребята ходили в разведку, говорят, на метр, а где и глубже, в нем вода. У нас с неделю как сухо стало, а то всё дожди шли, поналивало воды. Теперь понимаешь? Зачем этот цирк? Не только танк, но и человек шесть метров не перепрыгнет. Это спуститься надо, а потом выбраться!