Сестры - стр. 17
За окном замелькали одноэтажные домики окраины Омска. Пролетали мимо паровоз, вагоны, пути, сплетаясь и расплетаясь. Все засобирались, засуетились.
– Как я унесу ребенка, узел с пеленками и чемодан? – растерянно говорила Валя. – Хорошо, если муж встретит. Свекор обещал дать телеграмму.
– Давайте я вам помогу, у меня только одна корзина.
– Спасибо, – благодарно посмотрела Валя.
За четыре месяца Валя так и не получила ни одной строчки от мужа, ни копейки денег. Теперь, сдав вещи в камеру хранения, она шла с ребенком и узлом пеленок, висящем на локте, не зная о Сергее ничего. Второй месяц шла война. «Может быть он на фронте? Комната занята другими жильцами, и ей негде будет переночевать? У нее сейчас нет денег даже чемодан выкупить в камере хранения. Свекру осталась должна за билет. Занял старик, Валя обещала прислать».
Полная неизвестность. Волнуясь, она спешила с вокзала домой и вдруг увидела Сергея, заспанного, опухшего с перепоя. Сначала она обрадовалась, но тут же мутным потоком со дна души поднялась вся горечь пережитых четырех месяцев, все обиды и унижения из-за денег, попреки свекрови, тревожные ночи в неизвестности. Болью исказилось лицо, обидно дрогнули губы.
– Что же ты не писал? – встретила она его с упреком. – Война, я ничего не знаю о тебе. Жив ли ты? Где ты? Что только не передумала, извелась вся. Разве так можно?
– Ну, здравствуй, сначала, – обнял ее за плечи. – Прости, проспал тебя встретить. Выпили вчера с другом, провожали холостяцкую жизнь.
– Правда что холостяцкую! – повторила Валя с горечью. – Мой чемодан в камере хранения, у тебя есть с собой деньги?
– Найдется мелочишка! – он пошарил в кармане, вытащил две монеты. – Хватит.
В комнате беспорядок: всё разбросано, стол завален грязной посудой, пустыми винными бутылками, окурками, обрывками газеты, корками хлеба. У стола, заискивающе улыбаясь, стоял неопрятный парень, лет двадцати шести.
– Вот что, – сорвалась Валя на него, – чтоб духу твоего здесь не было! Слышишь? – парень оторопело открыл рот.
– Валя, – властно взял ее руку Сергей, – это мой друг!
– Вон, я кому сказала, вон! – закричала она.
Парень, осторожно обойдя ее, кинулся к двери.
– Можно было вести себя приличнее, – холодно возмутился Сергей.
Валя, повесив руки, безвольно опустилась на диван и заплакала.
– Из-за него ты мне не прислал ни копейки: пьянствовали! А меня сто двадцать дней попрекали хлебом, кусок застревал в горле, четыре месяца я писала каждый день и не получила в ответ ни слова!
Заревел Мишутка, она взяла его дрожащими руками и дала пустую грудь. Сергей посмотрел на нее. «Правда, похудела, словно прозрачной стала, – и тут же подумал, – не вижу трагедии, жила в семье, с голоду не умерла. Терпеть не могу истерик. Человек с высшим образованием, кричит, как на базаре! – поморщился – Типичные дамские неприятности. «Ах, не так посмотрели, ах, не так сказали!» И вот – сто двадцать дней страданий! Почему женщины, порой, не глупее мужчин, не умеют отличать мелочи от вопросов серьезных? Не хватало, чтоб я, как бездельница-курсистка, писал ей каждый день письма!» – Так сердито думал Сергей, но на упреки не отвечал, молчал. Возражать – только масла в огонь подливать. Оправдываться? Он ни в чем не считал себя виновным. Самое разумное – дать выговориться, облегчить себя, а после этого она сама успокоится. Спорить, ссориться с женой Сергей считал ниже своего достоинства. «Ссора с женой унижает мужчину, – говорил он, – Выслушай ее и сделай по-своему. Мужик, если что ему не понравилось, тут же выложит, а женщина думает, копит, раздувает муху до слона, а потом: «Ах, какая она несчастная!» Сергей помнил добрые складки лица матери, ее ласковые глаза и руки, не верил, чтоб она могла кого-то обидеть. То, что говорила Валя, ему было неприятно. Про себя решил: надо завтра найти время, написать матери письмо, поблагодарить ее за гостеприимство и попросить прощения за жену. Мать, конечно, волнуется, идет война. Надо написать, обязательно успокоить ее.