Сестрички не промах - стр. 3
– Может, ему в самом деле лучше на чердак слазить?
– Как ты можешь? – нахмурилась я. – Никогда не замечала за тобой особой кровожадности…
– Да я так… к примеру. И что, пойдешь жить к нему?
– С ума я сошла, что ли? Просто не знаю, что делать, – не выдержала я.
– Ага, – кивнула Мышильда и не без ехидства заметила: – Я тебе сразу сказала: вы не пара и ничего путного из твоего замужества не выйдет. Как сказала, так и получилось.
– Точно. Накаркала, одним словом, – согласилась я.
– Я не каркаю. И вообще… где были твои глаза?
– На том же месте, где и сейчас, – вздохнула я и призадумалась.
Воспоминания унесли меня в тот день, когда я увидела последнего мужа впервые. Моя подруга судилась со своим мужем из-за имущества, которое требовалось разделить поровну, но у каждой из сторон были свои представления о половине, и дело застопорилось, вот тогда подружке и посоветовали адвоката, ловкого и чрезвычайно удачливого. Им оказался Бельский Иннокентий Павлович, мой дражайший супруг, ныне собирающийся в очередной раз упасть с балкона. Тогда он меня просто поразил: энергия била в нем через край. Остроумие прямо-таки сверкало, а о роли женщины в современном мире он говорил так, что выжимал из меня слезу. Само собой, я не смогла пройти мимо такого сокровища. Судебный процесс моей подруги он выиграл, а мы поженились.
Дома Кеша тоже много говорил: горячо и убежденно, правда, все больше о своей незавидной доле. Он уставал от работы и непонимания, ему требовался душевный комфорт и тихая пристань… Моя доля тоже стала через некоторое время незавидной, и я покинула его. С тех пор он затевал неудачные самоубийства, и мне приходилось несколько раз к нему возвращаться. Это было довольно громоздко, в том смысле, что, покидая нашу общую с Иннокентием Павловичем жилплощадь, я могла устроиться лишь в одном месте: нашей опять же общей с предпоследним мужем квартире. На это время мой предпоследний муж вынужден был переселяться в квартиру своей мамы, эта квартира пустовала, но располагалась у черта на куличках, что само по себе было неудобно. В общем, из-за глупого поведения последнего мужа мы с предпоследним находились в постоянных переездах, что, разумеется, настроения никому не прибавляло. Сейчас я не намерена была переезжать, даже если Иннокентий Павлович покажет мне ключ от чердака и заберется туда. Именно это я и сказала Мышильде. Та хмыкнула и полезла за сигаретами. Это худосочное создание имело бездну пороков, например, сестра без конца курила, чем доводила до бешенства меня, сторонницу здорового образа жизни. Я ткнула пальцем в табличку «Извините, у нас не курят», а Мышильда с кривой усмешкой сказала:
– Да ладно…
– Вышвырну, – заверила я. Она вздохнула и убрала сигареты, пробормотав:
– Пакостный у тебя характер, Елизавет Петровна. Оттого все твои мужики либо с катушек съезжают, либо впадают в пьянство.
– Хорошо хоть есть кому впадать, – не осталась я в долгу. – У некоторых сроду не было не только мужа, а и просто приличного мужика, и это несмотря на критический возраст. – Сестрица была старше меня и сейчас заметно скривилась. Потом поднялась со стула и сказала:
– Поехали, что ли?
Собирались мы на кладбище, навестить усопших родственников. Набралось их, к сожалению, предостаточно, преимущественно мужчин, которых, как я уже сказала, косила страсть к зеленому змию.