Серый ангел - стр. 17
– Подумаешь, мосты они разрушили, комиссаров постреляли, да шлюзы взорвали! Ломать – не строить, – едко прокомментировал Николай Николаевич.
– Ломать и впрямь легче, – благодушно согласился Виталий и, неожиданно сменив тон, резко отчеканил: – Вот только вы сами, великий князь, за эти полгода ни того, ни другого не сделали, – и он, повернувшись к Алексею, вновь мягко осведомился: – А теперь призадумайтесь, ваше императорское величество, имеется ли у вас на примете фигура, равная генерал-лейтенанту Слащёву по масштабной организации такого рода специфической деятельности? Да и касаемо Маркова тоже не того-с. Не далее, как несколько дней назад вы ему, как и Слащёву, новые погоны на плечи и титул светлейшего князя, а ныне размышляете о его замене на… – он выразительно покосился на Николая Николаевича и презрительно фыркнул.
– На его месте я до Москвы за месяц дошёл бы, – запальчиво выдал тот.
– Отчего же не за неделю? – хладнокровно возразил Виталий. – Проверить нельзя, так что не смущайтесь, говорите. Благо, слова, как и бумага, не краснеют, любое правдивое утверждение выдержат. Но на деле вы в это время на юге пребывали, у моря погоды ждали, а дошёл именно генерал от кавалерии светлейший князь Марков-Московский. Правда, более чем за два месяца, но умаления его заслуг в том не наблюдаю.
– Вы полагаете, не следует… – начал Алексей и, не договорив, вопросительно уставился на Голицына.
– Не я – народ, – поправил Виталий. – На сей счёт у него и поговорка хорошая имеется. Коней на переправе не меняют. Чревато оно, ваше императорское величество. Я имею в виду, для дела. А для незаслуженно смещаемых людей и вовсе оскорбительно. Разумеется, на всё ваша воля, но я…
– На всё воля Регентского совета, – рявкнул великий князь.
Алексей, вздрогнув, обиженно посмотрел на него, и Голицын еле-еле удержался от довольной улыбки. За такую фразу он бы даже руку Николаю Николаевичу пожал. От всей души! Так виртуозно подставиться – уметь надо. Не иначе, великий князь в мечтах успел представить себя горделиво въезжающим в захваченный Петроград, забрасываемым цветами и слегка оглушенным рукоплещущими ему толпами людей… Потому и не удержался, выплеснул по горячке.
Нет-нет, Алексей прекрасно сознавал свою весьма скромную роль в Совете (даже голосовать не имел права). Но когда тебе в глаза говорят: «Куды прёшь?! Ты ж никто и звать тебя никак», всё равно неприятно.
Впрочем, дураком Николай Николаевич не был, мгновенно спохватился и нехотя поправился:
– Я к тому, ваше императорское величество, что вам надобно выслушать доводы всех его членов, а не одного господина полковника. И ежели большинство выскажутся иначе, гораздо разумнее согласиться с их мнением. Вам же, полковник, настоятельно рекомендую вместо армейских вопросов заняться непосредственно своими, кои по нынешней должности решать надлежит, – язвительно напомнил он Голицыну о его новом назначении. – Или вознамерились таким образом свою беспомощность замаскировать? Дескать, иные дела помехой стали.
Виталий скрипнул зубами. Позориться, взявшись за то, в чём он ни ухом, ни рылом, и, как неизбежное следствие, продемонстрировать в самом скором будущем свою беспомощность, ему и впрямь до чёртиков не хотелось.
Однако после такого выпада вариант с немедленным отказом от председательского кресла в Особом совете звучал не ахти. Те же князья станут тыкать ему в нос сей уход при каждом удобном случае, проявляя мнимое сочувствие. Мол, ерунда, подумаешь, не вышло.