Серпентарий - стр. 38
Ему необходимо найти их раньше остальных. А охотников за информацией и так стало слишком много…
Он сжал челюсть, прижимая язык к нёбу, к которому плотно прилегали тонкие клыки с ядом. Его раздражала неизвестность, но больше раздражала Кея, сдохшая раньше, чем он понял, обманывает она или нет. Она была отличной лгуньей, в этом сомневаться не приходилось, ведь она обманывала даже свою семью.
Обманула ли она и его? Или у нее действительно были доказательства? Впрочем, даже если не было, она в любом случае как-то сохранила информацию, а это уже ставило его в уязвимое положение. Он скомпрометирован. Кея узнала его личность. Узнала личность Уробороса.
И теперь Уроборосу приходится тратить время, выискивая хлебные крошки, оставленные одной лгуньей, которая создала множество проблем. На протяжении десяти зим ему удавалось ото всех скрываться. Никто ничего не знал. Даже люди и Иные, работавшие на Уробороса, не видели его лица, не слышали его голоса, не ощущали его запаха.
Уроборос был для всех призраком. Всеведущим змеем, оплетающим город. Он пугал своей тайной и завораживал. И нужно было, чтобы все оставалось на своих местах. Только так можно победить. А Уроборос победит, чего бы ему это ни стоило…
Глава 7. Порочное удовольствие
Нура могла быть полезной. По крайней мере, именно это Уроборос себе повторял, оправдывая возвращения. Он с удовольствием вдыхал повисший в квартире новый аромат. Аромат его Пташки. Он пропитал стены, висел в воздухе, щекоча нос и наполняя легкие. Вкус Нуры оставался на раздвоенном языке, наполняя рот сладковатой слюной. И это вызывало болезненную зависимость.
Сущность Иного буквально вопила о том, что эта девушка – идеальная пара. Но нельзя позволять себе привязываться… Все это становилось проблемой, которую нужно было решить. Нужно было обрубить все, пока не стало хуже, пока Уроборос не растворился в серых глазах.
Он не находил в себе сил принять такое решение самостоятельно. Он слишком долго был один, отрезан от всех, чтобы так просто отказаться от единственной женщины, на которую так яростно реагировали инстинкты. И Уроборос малодушно переложил ответственность на саму богиню.
Пусть рассудит. Пути ее неисповедимы, и Мать матерей сама решит, куда направить сына. Если будет воля ее, то она даст знак, какую-то зацепку, и он продолжит приходить, а если нет… Он оставит Пташку. Уроборос больше не вернется, в этом он поклянется Маан-Маан.
Решающий вечер. Вечер, когда он радовался, что у Нуры дрянной человеческий слух, неспособный уловить быстрое биение его сердца. Уроборос волновался, как мальчишка. Он отчаянно хотел, чтобы богиня дала ему время. Время, когда он смог бы просто смотреть на Пташку. Он не приблизится, он не нарушит ее покой, она ведь даже не знает о нем, а он… Он сможет хоть немного насладиться Нурой. Уроборосу казалось, что он мог бы провести вечность в тесном убежище, просто сидя там, слушая ее дыхание, ощущая лишь отголоски ее аромата…
Пташка общалась по нусфону с матерью, негромко шепча. Уроборос завороженно следил за тем, как она ухватила подушку и положила ту себе на колени. Видно было, что Нура нервничала и пыталась успокоиться, бездумно водя по наволочке рукой…
Неосознанно он подался вперед, следя за тем, как Пташка поглаживает ткань. В голове стало пусто, а во рту сухо. Уроборос представлял себя рабом, бежавшим по пустыне Кракум и наконец заметившим воду. Этой водой была его Пташка. Если бы только можно было выйти к ней и утолить свою жажду…