Серпентарий - стр. 2
Нура скрылась в своей комнате, спеша прочесть долгожданное послание от Кеи. Первые строчки запомнились ярче других. Они шли до стандартного приветствия, потому что, очевидно, были важнее:
Если ты это читаешь, значит, я мертва. Меня убили.
Слова вызвали дрожь, в горле встал ком. Нура надеялась, что написанное окажется какой-нибудь шуткой. Неудачной и ужасной, но только шуткой.
Дорогая моя Нура!
Важно, чтобы ты поняла: если это письмо попало тебе в руки, значит, кто-то решил меня заткнуть. Я хочу, чтобы у них ничего не вышло, хочу, чтобы они услышали мой голос даже после моей смерти. И я надеюсь, что ты поможешь.
У меня есть компромат на всех, кто угрожал мне. На всех, кто может быть моим потенциальным убийцей. Доберись до этой информации и опубликуй ее. Делай все быстро, чтобы никто не успел достать тебя!
Я оставила для тебя подсказки. Один мой хороший друг может тебе помочь. Мы с…
Письмо обрывалось. Буквально. Кея оторвала часть бумаги, а продолжение шло на обратной стороне. Там буквы немного скакали, будто сестра дописывала концовку в спешке.
Все изменилось. Мне пришлось уничтожить ту часть, которая могла навредить тебе. Все это очень опасно. Не лезь в это! Просто знай, что я не убивала себя. Забери все, что захочешь, и уезжай. А главное – НИКОМУ НЕ ДОВЕРЯЙ!!!
Скажи маме и брату, что я их люблю! И по́мни, что больше всех на свете я люблю тебя, моя милая сестренка!
Послышался мамин всхлип. Она тоже открыла свое письмо. Это был не штраф. Это было уведомление с приглашением на опознание тела…
Нура, мама и брат тем же вечером выехали в Рагнар – столицу Восточного кантона. Уже утром они стояли в холодном помещении, где на металлическом столе лежал труп.
Лежала Кея.
Мама рыдала, плакал и брат, а Нура не проронила ни слезинки. Ей казалось, что все вокруг замерло, застыло, словно в янтаре. Она пустым взглядом смотрела перед собой, не понимая, что происходит.
Это не могло быть правдой. Просто не могло. Ни документы, которые дали подписать; ни захламленная арендованная квартира Кеи, которую с остервенением убирала мама, лишь бы забыть о том, что ее ребенок мертв; ни хозяин квартиры, с которым разговаривал брат, прося разрешения ненадолго остаться; ни люди в черном, готовившие похороны.
Казалось, что все происходит с кем-то другим. С какой-то другой Нурой. И она все глубже погружалась в омут отчаяния и все меньше понимала, что творится вокруг. Она кому-то кивала, кому-то отвечала, но сама едва ли различала собственные слова. Все это длилось вечность, пока кто-то не похлопал ее по плечу и не сунул под нос что-то мерзко пахнущее. Только тогда Нура вздрогнула и подняла взгляд на незнакомца.
Голос его звучал так глухо, словно из-под воды, и разобрать удалось лишь окончание:
– …проститься и вы?
Нура моргнула раз, другой, пытаясь сосредоточиться, понять, где она и что творится. Постепенно мнимый туман сходил с окружения, пока не стало ясно, что Нура сидит на лавочке. Рядом вилась выложенная камнем дорожка. Она вела к огороженной площадке для ритуальных сожжений. Вокруг разливалась песня серебряных колокольчиков, висевших на деревьях чуть поодаль. Считалось, что их звуки отпугивают злых духов Великого леса.
Перед Нурой остановился молодой мужчина в черном костюме. Голову его венчала шляпа с широкими полями, характерная для служителей Смерти – Жнецов. Без них не проходили, кажется, ни одни похороны. Именно их фигуры в темном, со склоненными головами и тусклыми глазами сопровождали мертвецов в последний путь – в могилу, какой бы она ни была. Жнецы знали традиции погребения всех конфессий Шарана