Сероводород - стр. 3
– Я говорил о смерти старого учителя, но ничего не говорил об убийстве, – Геннадий подался к Фёдору, который уже начал закатывать глаза. – Значит вы всё же что-то знаете об этом?
Мерзкая гадина вцепилась в затылок Федьки всеми имеющимися зубами слюнявой пасти, и он повалился на кровать, пытаясь дотянуться ослабевшими руками до змия, чтобы сорвать его с шеи, бросить на пол и затоптать ногами, надеясь, что гость поможет ему справиться с этой страшной напастью. Однако Геннадий поднялся, увидев, как Фёдор заваливается на спину и машет суматошно руками:
– Ладно, я вижу, что вам не до меня. Я в другой раз приду.
«Не уходи, он же сожрёт меня. Я всё расскажу, я всё видел», – пытался выкрикнуть Федька, но кожистая лапа залепила ему рот, не позволяя не только вымолвить слово, но и дышать. Выпученные от напряжения глаза молили об одном – умереть, но не уносить с собой тайну того вечера, с которого и началось его падение в бездонную яму в обнимку с чудовищами, один из которых сейчас терзал его плоть.
Москвич ничего не услышал. Он ещё некоторое время постоял возле бьющегося в конвульсиях тела и вышел, захлопнув за собой дверь, оставляя Фёдора наедине с торжествующим монстром.
Уже выйдя на крыльцо, не имея возможности находиться дольше в избе, полной отвратительных запахов давно не мытого тела живущего в ней обитателя, прокисшей еды и ещё чего-то чуждого и враждебного обычному человеку, Геннадий вздохнул полной грудью в надежде прокашляться и отдышаться. Однако наполненный зловонием воздух заставил его поперхнуться, и он поспешил к дому соседки, посоветовавшей навестить Фёдора, догадываясь, что тот что-то знает о смерти сельского учителя, чего не знают другие. Она не объяснила о причинах своей подозрительности и роли спивающегося соседа в странной истории, которая привела Генку в эти края по заданию редактора и по причине множественных писем односельчан покойного, в которых жители Каменных Ключей слёзно умоляли «приехать и разобраться во всём». Первые ответы редакции на сигналы с места, мол, «это дело полиции и они во всём обязаны…» не сработали. Писем стало больше, и они звучали резче и даже злее и обидней.
Перед выходными главный редактор пригласил его к себе, поинтересовавшись первым делом о состоянии здоровья.
– Готов вернуться в строй! – бодро отрапортовал Геннадий, надеясь, что редакторское задание вновь позовёт его туда, где жарко, несмотря на российские ранние холода.
– Ну уж нет! – возмутился Иван Павлович, крепко обнимая его и предлагая присесть в мягкое кресло, стоящее в углу кабинета. – Больше я тебя туда не отпущу. Ты мне здесь нужен. Кстати, почему мы не обмыли твой орден?
– Нашёл героя. Я из автомата только раз стрелял и то по чрезвычайной необходимости, – Генка попытался уклониться от перспективы выпивки с шефом. – Ты же знаешь, что я только неделю назад выписался из госпиталя.
– Да, знаю, знаю. Как нога? Не беспокоит? – Иван Павлович поднялся из-за стола и подошёл к другу.
– Ты представляешь, пальцами до сих пор шевелю, которых нет, – засмеялся Генка.
– Не смешно. Хорошо, что не ногой, которая, слава богу, на месте, – посерьёзнел Иван. – Я так и не понял, как тебе удалось уцелеть.
– Да всё очень просто, – Геннадий заёрзал в кресле, вспомнив узкий окоп, по которому он пробирался, замыкая группу бойцов. – Я за арматуру какую-то кроссовкой зацепился, а уж следующим шагом на «лягушку» наступил. Был бы в берцах – нога давно покоилась на небесах, а может и я следом за ней. Моё счастье, что не успели переобмундироваться.