Сергей Есенин. Биография - стр. 28
Дорогой Сергей Александрович!
Сейчас очень большая во мне усталость и дела много. Потому, думаю, что пока не стоит нам с Вами видеться, ничего существенно нового друг другу не скажем.
Вам желаю от души остаться живым и здоровым.
Трудно загадывать вперед, и мне даже думать о Вашем трудно, такие мы Алексей Ремизов. 1900-е с Вами разные; только все-таки я думаю, что путь Вам, может быть, предстоит не короткий, и, чтобы с него не сбиться, надо не торопиться, не нервничать. За каждый шаг свой рано или поздно придется дать ответ, а шагать теперь трудно, в литературе, пожалуй, всего труднее.
Я все это не для прописи Вам хочу сказать, а от души: сам знаю, как трудно ходить, чтобы ветер не унес и чтобы болото не затянуло.
Будьте здоровы, жму руку.
Александр Блок[195].
В начале апреля 1915 года на квартире у Рюрика Ивнева собралась большая компания литераторов-модернистов, чтобы послушать, как Есенин читает свои стихи и поет частушки[196]. Поэт пришел туда “в голубой косоворотке, был белокур и чрезвычайно привлекателен, – вспоминал Всеволод Пастухов. – Он читал стихи каким-то нарочито деревенским говорком. Георгий Иванов с обычной своей язвительностью, я бы сказал очаровательной язвительностью, прошептал мне: “И совсем он не из деревни, он кончил учительскую семинарию (или что-то в этом роде)””[197].
Нецензурные частушки, которые исполнял Есенин, вызвали куда больший интерес у присутствующих, чем его стихи. “Кузмин сказал: “Стихи были лимонадом, а частушки водкой””[198]. В тот вечер перед зрителями едва ли не впервые замаячил образ Есенина, который будет прочно ассоциироваться с поэтом в послереволюционные годы.
21 апреля вышла в свет брошюра С. Городецкого “А. С. Пушкину. Стихотворение с примечаниями”.
На ее последней странице был помещен анонс готовящейся книги Сергея Есенина “Радуница”.
А 24 апреля, вероятно с подачи того же Городецкого, Есенин отправил первое письмо Николаю Клюеву. Это письмо стоит привести здесь полностью – не только как пролог к многолетним взаимоотношениям двух поэтов, но и как своеобразный есенинский отчет о проделанной им в Петрограде “работе”:
Дорогой Николай Алексеевич!
Читал я Ваши стихи, много говорил о Вас с Городецким и не могу не написать Вам. Тем более тогда, когда у нас есть с Вами много общего. Я тоже крестьянин и пишу так же, как Вы, но только на своем рязанском языке. Стихи у меня в Питере прошли успешно. Из 60 принято 51. Взяли “Сев<ер-ные> зап<иски>”, “Рус<ская> мыс<ль>”, “Ежемес<ячный> жур<нал>” и др. А в “Голосе жизни” есть обо мне статья Гиппиус под псевдонимом Роман Аренский, где упоминаетесь и Вы. Я бы хотел с Вами побеседовать о многом, но ведь “через быстру реченьку, через темненький лесок не доходит голосок”. Если Вы прочитаете мои стихи, черканите мне о них. Осенью Городецкий выпускает мою книгу “Радуница”. В “Красе” я тоже буду. Мне жаль, что я на этой открытке не могу еще сказать. Жму крепко Вашу руку.