Серебряный адмирал - стр. 41
В четыре часа после полудня оба флота, утомленные и разбитые, разошлись. Голландцы вошли в Тексель. Англичане в этом сражении лишились восьми кораблей, из которых два были потоплены, один взорван, а пять сожжены. Число умерших составляло четыреста человек, между которыми было восемь капитанов, раненых считалось за семь сотен, и почти все корабли не в состоянии были служить. Голландцы потеряли около десяти кораблей, тысяча двести человек убитых и раненых и семьсот человек пленными. Итоги Тексельского (или Шевенингенского) боя англичане до сегодняшнего дня считают своей несомненной победой, голландцы, в свою очередь, своего поражения не признали. Думается, истина кроется где-то посередине. Самой большой утратой для голландцев стала, конечно же, гибель их многоопытного командующего.
Смерть лейтенант-адмирала Тромпа произвела уныние во всей Голландии. Тело его привезено в Дельфт, где Генеральные штаты приказали воздвигнуть ему памятник.
Рюйтер тем временем кое-как отбуксировал свою вконец избитую «Анью» к Маасу. Едва же он съехал на берег, чтобы дать распоряжения относительно починки корабля, как немедленно был разыскан посланцами Эвертца.
– Их высокочестие вице-адмирал предлагает вам, не теряя времени, отправиться к флоту и идти с ним к берегам Норвегии, где скопилось большое количество купеческих судов, которые надо срочно отконвоировать домой! – объявили ему приказ нового командующего.
– Надо – значит надо! – вздохнул Рюйтер. – Я выхожу в море немедленно, вот только напишу письмо домашним, что жив и здоров!
Вечером того же дня Рюйтер на яхте уже вовсю спешил к державшемуся в море флоту, чтобы вступить в его команду. Едва же он прибыл к флоту, как его ждало новое неожиданное известие. Генеральные штаты, признавая заслуги Рюйтера, пожаловали его вице-адмиралом Голландии, назначив при этом состоять под самой могущественной Амстердамской коллегией, подчеркивая тем самым приоритет Рюйтера перед всеми прочими вице-адмиралами. Однако Рюйтера, к всеобщему удивлению, эта новость никак не обрадовала. Скорее наоборот, Рюйтер был раздосадован ею до такой степени, что во всеуслышание заявил, что не желает принимать на себя это высокое звание:
– Я уже и так достиг гораздо большего, о чем может мечтать такой простолюдин, как я, и меня мое положение более чем устраивает. К чему плодить новых завистников, когда у меня и так полным-полно старых! Я неплохо вожу корабли и прилично воюю, я люблю свою Родину и свой дом, неужели все это нуждается в каких-то особых наградах? Мне всегда было проще общаться с матросами, чем с дворянами, а потому новое звание мне счастья и радости не прибавит, и я от него отказываюсь! К тому же я опять хочу оставить морскую службу и заняться домашними делами.
Такой демарш вызвал удивление у всех знавших Рюйтера.
– Наш Михаил не боится штормового океана, но опасается скользких паркетов, он не боится ядра, летящего в грудь, но опасается сплетни в спину! – говорили друзья.
– Рюйтер сам наконец-то понял, что наступил предел его возможностям! – злословили недруги.
Но надо было вновь идти в море, и Рюйтер пошел. Этот его поход был на редкость удачным и бескровным. Не встретив в море англичан, он успешно привел конвой из Северного моря. По приходе в Голландию Рюйтер опять поднял вопрос об уходе со службы. Снова поднялся шум, гам, понаехали столичные чиновники и все скопом уговорили его не только остаться на службе, но и принять присвоенное ему звание. Кроме этого штаты предоставили новому вице-адмиралу дом в Амстердаме, куда он вскорости и переехал со всем своим семейством. Пока Рюйтер отсутствовал, состоялся суд над бежавшими с поля боя капитанами. На этот раз правда была уже на стороне яростно обличавшего трусов де Витта. Все бежавшие были сняты с должностей и сурово наказаны килеванием с петлей на шее.