Серебряная клятва - стр. 18
– Это жертва. Я понимаю. Но сейчас она необходима. Верные союзники заслуживают самых щедрых даров. Ты не согласен?
…Да. Лучше – беспорядки прямо в столице, тогда будет еще и железное свидетельство иноземных послов. Дурная слава побежит по континенту, и все неудобные обязательства можно будет забыть. От мыслей, давно и неоднократно рассмотренных со всех возможных сторон, Хинсдро даже начинало казаться, что на первое время козел в огороде не страшен. В конце концов, козел – это и мощные рога, и не слишком-то большой ум, и пусть хлипкая, но веревка, на которой козла будут водить мимо чужой капусты… Веревка в руках Хельмо. Недалекого, зато верного.
– Да, дядя. Ты прав.
И Хинсдро особенно ласково улыбнулся племяннику, прошептав:
– Что бы я без тебя делал? Как буду?..
Что-то дрогнуло в точеном лице Хельмо, и он, гремя оружием и кольчугой, порывисто опустился на колено. Его голос по-детски задрожал.
– Ты очень мудр. Я буду спешить всеми силами. Береги себя и Тси́но. Береги народ.
Он говорил, глядя не в глаза, а в мозаичный пол. Говорил и не видел, что улыбка Хинсдро стала шире. Как… трогательно, пожалуй. Словно в сказаниях.
Слово, правда, громкое. Он, может, и не мудр, но умен достаточно, чтобы удерживать престол целых семь лет. Достаточно, чтобы просидеть дольше и передать корону сыну. Достаточно, чтобы расправиться с мерзкой самозваной царевной и Луноликим королем, далековато потянувшим грязные надушенные лапы. И, вне всякого сомнения, ума должно хватить, чтобы управиться с язычниками.
– Помни, все к лучшему. – Хинсдро потрепал племянника по волосам, потом, наклонившись, неохотно поцеловал в высокий, прорезанный парой слишком ранних морщин лоб. – Ведь у меня есть ты. Благословляю.
«Ну а сгинешь героем – значит, сгинешь. Вслед за…» Впрочем, поганое имя уже отдавалось сегодня набатом в мыслях. Хинсдро не хотел произносить его даже про себя.
– Спасибо, дядя. – Хельмо поднялся.
– Тебе пора. – Хинсдро плавно отступил к столу и оперся на него ладонями. – Выйдешь с частями Первого ополчения по западной дороге, навстречу Самозванке. На привале – свернешь, двинешься своим путем. Кто нужно, все предупреждены.
– Хорошо.
– Берегись. В городе, да и в войске тоже, смутьяны и соглядатаи лунных уже завелись. Режь, не щадя, если кого-то заподозришь. Иначе прирежут тебя.
Хельмо кивнул, но Хинсдро знал: это вряд ли. Хельмо не любил расправ, ограничивал телесными наказаниями, да и те еле переносил, крики резали его по живому. Он пока не понял: времена переменились. Какие времена – такая расплата. Именно это была правда.
– Ну, прощай. Даст бог – свидимся.
Хельмо вышел. Хинсдро снова посмотрел в окно – на пустой двор, на резные терема бояр и воевод, на высокие головы Шести Братьев – главных храмов, видных из любой точки города. Купола переливались розоватым перламутром, лазурной синевой, малахитовой зеленью и глубоким антрацитом. На шпилях золотились солнечные знаки. Ас-Ковант – наполовину деревянный, наполовину каменный, древний, великий, не знавший захватнической руки – дремал под поцелуями зарниц. Радовался тому, что ушла Белая Вдовушка, а пришла на ее место Зеленая Сестрица – с набухшими почками, быстрыми ручьями, голосистыми птицами и густой травой. Правда, с одной Сестрицей пришла и другая – златокудрая, синеокая, повенчанная с лунным королевичем и удивительно полюбившаяся многим. Луси́ль, говорящая, что настоящее ее имя – Димира. А с Лусиль – рати конные, пешие и крылатые, с Лусиль – бунты, страшные слухи и толки о делах забытых.