Сердце зимы - стр. 4

Рука парня соскользнула, и я быстро перехватила его в полете.

– Закидывай ногу!

Туша ввалилась в комнату, и грязь с его ботинок осыпалась на ковер. У меня задергался глаз, но я все же была рада – лучше грязь на ковре, чем труп под окнами. Я смотрела на него, как на пришельца, скрестив руки на груди.

– Не за что.

– Ага, – кивнул странный тип и пошел на выход.

– Эй! Хотя бы представься! И благодари Бога, что моего отца нет дома, не то бы он тебе за вторжение в мою спальню накостылял хорошенько, – возмутилась я.

– Даня, – бросил он, не оборачиваясь.

– Агата. Совсем не приятно, придурок! – крикнула ему вдогонку.

Даня выбежал из дома. Я немножко затормозила, потом опомнилась и поспешила за ним, но его ноги уже крутили педали велосипеда в сторону левой стороны.

Я ведь говорила, что день не задался с самого начала. А такие дни, как известно, часто меняют направление жизни в самую неожиданную сторону.

Даня

15 июля 2030 года, деревня

Десятью минутами позже

– Идиот. Господи, беспросветный идиот! – обзывал себя я, теплый ветер уносил слова раньше, чем они доносились до моих ушей. Я ехал так быстро, как только мог, и уже через два оврага перестал чувствовать икры – их свело от напряжения.

Как я вернусь домой после этого позора?!

Спокойно. Никто, кроме этой девчонки меня не видел. И вообще, может, и она мне почудилась от страха. Её длинные светлые волосы и стеклянные глаза вполне подошли бы классическому призраку из легенды о какой-нибудь заброшке. Но она говорила со мной, в конце концов, не мог же я лишиться разума из-за потери отца?

На левой стороне ещё три недели назад была вереница автомобилей вдоль погнутых заборов. Родственники со всех городов приехали попрощаться с отцом. Чтобы вывести меня из себя своими причитаниями и деланным страданием. Все эти сопли и слюни, «он был настоящим героем!». Тьфу! Лицемеры!

Через неделю после похорон разъехались все, кроме самого близкого круга нашей семьи. Бабушка Регина и бабушка Олеся стали почти весь год проводить в деревне, и с тех пор мы с мамой, отцом и Сашкой приезжали сюда на несколько каникулярных недель. Мама разрешала мне оставаться у любой из бабушек, а сама предпочла эти недели провести у дедушки Игоря, с бабушкой Региной. То есть в деревенском доме отца.

Низкие ветви берез хлестали меня по лицу, но я не уворачивался – пусть хотя бы природа даст мне затрещин и вернет в чувство. Как я посмотрю в глаза матери? А Сашке? Если бы я не удержался… если бы она не протянула свою тонкую, слишком сильную для девчонки руку… Я встряхнул головой, отбросив видение призрачной красавицы, и влетел в резкий поворот к левой стороне деревни. Оставался примерно километр до дома деда Игоря.

К концу поездки ноги задеревенели настолько, что, прикрепив к забору велосипед с помощью защитной цепи, я упал на траву, чтобы отдышаться.

– О! Блудный сын! – воскликнул дядя Вова. – Мама тебя искала, нужно бабушке Олесе на картофельном поле помочь.

Я вырвал траву с корнем и швырнул подальше, выражая радость предстоящей пытке в поле под палящим солнцем в компании колорадских жуков.

– Где был-то? Ребята все здесь, говорят, ты хотел в одиночестве покататься.

Дядя Вова в ярко-синих шортах и растянутой серой футболке сел рядом со мной. Плохой знак – сейчас начнется речь в поддержку моего скорбного состояния. Мой крестный отец каждый раз, когда намеревался посвятить меня в какие-нибудь глубокие мысли, долго пыхтел и хрустел пальцами, прежде чем начать разговор. То ли боялся, что я психану, вскочу и убегу, то ли сам не знал, как правильно выразить свои мысли.