Сердце, живущее в согласии - стр. 29
Я собралась заговорить первой, но в его глазах прочла, что время бесед наступит позже. К столику снова подошла официантка, принесла две миски горячего супа с лапшой.
– «Не поддавайтесь тому, что мимолетно. Не позволяйте мыслям уносить вас в будущее и не застревайте в прошлом. В этом искусство своевременного прибытия. Искусство, позволяющее в момент времени находиться только в одном, определенном месте. Воспримите этот момент всеми своим чувствами, ощутите его красоту и уродство, но не порознь, а вместе. Позвольте себе без страха погрузиться в него»… Эти слова я вычитал в книге, которую я реставрировал. Кажется, она называлась «О путешествии». Тебе понравилась цитата?
Я кивнула, хотя не понимала, какое отношения она имеет к нашей встрече.
У Ба склонил голову набок и улыбнулся:
– А ты красивая. Даже красивее, чем сохранилась в моей памяти о тебе.
Я засмеялась неожиданному комплименту.
– Сегодня – пятнадцатое число. Просто совпадение… – проговорила я.
– Знаю. Разве я могу об этом забыть?
По его лицу пробежала тень.
– Горожане и сейчас устраивают процессии в память Ми Ми и нашего отца?
У Ба печально покачал головой и почему-то оглянулся по сторонам. Наклонившись ко мне, прошептал:
– Военные запретили шествия.
– Что? – удивилась я, спросив излишне громко. – Почему?
У Ба поморщился. В это время солдаты встали из-за столика. Услышав мои вопросы, они с любопытством посмотрели на меня, но не остановились, вышли на улицу, сели в армейский джип и уехали. Поднявшееся облако пыли поплыло в сторону дворика, оседая на столиках и полу. Я даже закашлялась.
Брат, наоборот, вздохнул с облегчением:
– Армия не любит демонстраций.
– Даже когда люди идут почтить память двух великих сердец? Память удивительной любви? – удивилась я.
– В особенности это. – У Ба отхлебнул остывший чай. – Чего сильнее всего боятся вооруженные люди? Других вооруженных людей? Нет! Чего наиболее страшатся жестокие? Жестокости? Снова нет! Что опаснее всего для охваченных ненавистью и эгоизмом? Больше всего они боятся любви.
– Неужели военные видели угрозу в цветах, что безоружные люди несли к дому Ми Ми? Что в них опасного?
– Те, кто любят, уже опасны. Они не знают страха. Они подчиняются иным законам.
Мы встали. У Ба хотел расплатиться, однако официантка сказала что-то по-бирмански. Мой брат ей ответил, после чего оба засмеялись.
– С нас не берут денег. Это было угощение от хозяев.
– Спасибо, – сказала я.
– Эта женщина хочет тебя поблагодарить.
– За что?
– За возможность проявить доброту к тебе.
Я слишком устала, чтобы понимать здешнюю логику, а потому приветливо улыбнулась официантке, и мы ушли.
– Может, наймем повозку и съездим за твоими вещами? – предложил У Ба. – Представляю, до чего ты устала.
– Ничего, дойду пешком. Здесь недалеко, и рюкзак у меня совсем не тяжелый.
У Ба снова закашлял. Первый раз я услышала его кашель за столом: сухой, пронзительный.
– Ты простудился?
Он покачал головой и взял меня за руку. Мы пошли к отелю. Всякий раз, когда я ускоряла шаг, У Ба деликатно меня сдерживал.
Солнце отбрасывало длинные тени и вскоре скрылось за горами. Стало прохладнее.
У Ба остался в вестибюле, а я поднялась на второй этаж за рюкзаком. Не желая обижать владельца отеля, заплатила за две ночи.
Я собиралась нести рюкзак сама, однако У Ба, глухой к возражениям, взвалил его себе на спину и торопливо вышел из отеля.